печальную историю его падения с высот. В свое время подфартило ему устроится в крутую фирму. Оклад, премии, бенефиты — все отлично. И вот работает он честно, не конфликтует, но начинает замечать, что воровство в этой госкомпании ну просто зашкаливает. Мало того, что приписки и взятки у начальства прямо дикие, но даже и его коллеги несут буквально всё. Даже мебель и электронику тащат домой, а потом списывают. Видит он, но крепится. Ибо натура честная. За дело радеет. Приходит за час до работы, уходит последним. Со всеми делами справляется на отлично, хотя и наваливают их все больше. Руководство прям не нарадуется на такого работящего и нестроптивого.

И вот однажды он, привычно засидевшись в офисе, вспомнил, что бумага для принтера дома закончилась, а ему очередной отчет на выходных нужно лепить. Он и захватил пачку подмышку. И тут же попался с поличным на выходе. А свидетелями — верхушка менеджеров, как специально торчавших у проходной.

И ничего его не спасло. Навесили не него все, включая прокладки из женского туалета, и турнули с волчьим билетом. А ведь как хорошо начиналось...

То была присказка. А теперь — про мой случай.

После окончания политеха карьера как-то круто пошла вверх. Распределили меня в монтаж-ремонт. Помощник мастера — мастер — старший мастер — прораб... И все за пять (или шесть? Не помню) лет. Жопу не лизал, но и не хамил. Пахал, правда, сильно, и редкие выходные удавалось провести дома.

И вот очередной ремонт турбогенератора. А это такой моторчик, внутри которого ходить можно. ТВВ-1000, кому интересно. И вот, когда разобрали, то обнаружили серьезный дефект. Причем заводской, а значит — гарантийный. Устранять его представлялось сложным и долгим процессом. Для нас это означало легальное удлинение ремонта (что всегда хорошо), а также премии и отгулы (что еще лучше). Я — на коне, ключевая персона сетевого графика. Теперь начальники АЭС уже зовут на совещания, узнают в лицо, и ручкаются с уважением. Я не чванюсь, и с явно показушным рвением организую процесс устранения. Жизнь ясна, радостна и предсказуема. Очередное повышение уже не маячило; оно ластилось и просилось его взять.

Пока одно из моих прямоходящих, которых иногда ошибочно именуют слесарями первого разряда, почему-то решает, что выданное ему специально затупленное зубильце для аккуратного, археологического удаления эпоксидного компаунда слишком малоэффективно. И, когда каким-то образом остается без дрессировщика, оно притаскивает перфоратор, и молодецки дырявит насквозь обмотку статора. Все слои, вплоть до железа! Мои чувства в тот момент трудно вспомнить. Знаете, — возможно, думал я, — мы перестали делать глупости. В нас пропал дух авантюризма. Мы перестали вешать слесарей на мостовых кранах!

Об эпохальном обломе меня оповестил радостный вой представителей завода. До этого момента они уныло бухали в гостинице, оплакивая несчастную командировочную долю. Теперь же, когда наш косяк многократно покрыл заводской, ребята с гастритными лицами радовались, как дети. Танцевали меренгу на пластикате машзала. И толкаясь, стаскивали меня с седла...

Никого я уже не интересовал. Отряд не заметил потери бойца. Пешку, рвавшуюся в ферзи, срубили и бросили возле доски.

Но вот со мной... со мной случилось странное. В подобных случаях принято напиваться и жаловаться на подставу. Вместо этого я, просидев по словам окружающих полчаса в полном ступоре, вдруг поднялся другим человеком. Обычно интеллигентный, я тихо взбеленился тогда так, что заставил всех работать бегом и на износ. Жена потом признавалась, что стала бояться меня, а рабочие — что как будто ждали удара ножом при каждой постановке задания. За пару недель я сбросил десяток кило и видел в зеркале неожиданно острое лицо с горящими глазами изувера. В душе неожиданно воцарилось какое-то ясное спокойствие и непоколебимая уверенность.

Голова пухла от невесть откуда пришедших идей. Не задумываясь, с ходу я решал вопросы, на которые прежде уходили бы часы. Придумал пару на редкость удачных приспособ, которые сейчас повсеместно. А в ответственный момент сборки легко провел трое суток без сна, надзирая за каждым этапом. И сделал невозможное, уложившись в самый первоначальный срок. А после включения генератора в сеть получил ответку от организма в виде сердечного приступа и депрессии.

Но никому это уже было не важно. Поезд Фортуны ушел без меня, грохот стих, и только маячил на горизонте красный огонек последнего вагона...

отбывая срок на поселении.

Тогда же на 90% бывший и действующий, уголовный контингент нашего участка дал ему и погоняло – Пута.

Рот у Путы не закрывался ни на секунду, он постоянно мутил с левыми шарами, проводами и столбами к растущим как на дрожжах гаражным кооперативам, за что, либо нечто подобное, наверно, и был сослан судом на исправление в нашу глухомань из большого города.

Мне рассказали только один случай, когда Пута молчал с обеда до самого вечера.

В ведении нашего участка были разного рода механизмы которыми мы обеспечивали другие строительные подразделения.

В том числе различные подъемники. Тот подъемник о котором пойдет речь представлял из себя строительную корзину для 2-3 штукатуров, которые находясь в ней снаружи строящихся жилых домов двигались вверх-вниз, и делали свое дело.

Сама корзина представляла из себя площадку шириной около четырех метров, с метр в глубину, с леерным ограждением по периметру и проводным пультом управления.

Подвешивалась эта корзина к двум трубам-консолям метров по семь длиной, выдвинутым с крыши на полтора метра с блоками для тросов на внешних концах, и местом для навешивания грузов-противовесов с их обратной стороны. Эти консоли поднимались на крышу вручную веревками либо краном, если его еще не демонтировали.

Квадратные, чугунные блины-противовесы, всего штук двадцать, килограмм по пятнадцать каждый поднимали на крышу пятиэтажки пешком по лестничным маршам – та еще зарядка.

Очередная корзина была установлена еще до обеда, но не до конца.

Установили консоли, завели тросы, противовесы решили установить ближе к вечеру, и бригада разъехалась по обедам.

Пута, отвечавший за электро-подключение, приехал, когда на строй площадке уже никого не было.

Он быстро накинул концы проводов от подъемника к эл. щиту, и запрыгнув корзину поехал вверх — проверить сработку верхнего, концевого выключателя.

Тот отработал штатно, а когда Пута, почувствовал странное, невесомое ощущение после остановки, отвел от него глаза, и осмотрелся на чем вообще он висит, увидел оба обратных конца консолей, которые оторвавшись от поверхности крыши, плавно качались в воздухе.

Ехать назад Пута благоразумно не решился, он даже не стал звать на помощь когда увидел вернувшуюся с обеда бригаду, чтобы зря не сотрясать воздух. Те и так все поняли.

Спасали Путу в полной тишине, впервые бледного, грустного и абсолютно молчаливого.