Рассказывает Эдит Пиаф.

Несколько лет назад, когда я пела в "ABC", как-то вечером я спустилась в бар, в двух шагах от мюзик-холла, чтобы выпить чашку кофе. Сидя у стойки, я увидела в окно проходившую по улице женщину в плохо сшитом габардиновом пальто. В руках она несла какой-то сверток. Я бы не обратила на неё внимания, если бы не заметила затравленного взгляда отчаявшегося человека.

Я не двинулась с места, размышляя, что же могло привести ее в такое состояние? Вдруг она снова прошла мимо кафе. Она удалялась маленькими, быстрыми шагами. Как будто бежала от чего-то, в руках у нее уже ничего не было. Я выскочила на улицу. Напрягая зрение, прошла по темному переулку. В глубине одной подворотни я наметила сверток. Это был небольшой ящик из-под фруктов, набитый лохмотьями, а внутри спал, словно ангелочек, новорожденный младенец! Я повернулась и побежала, как сумасшедшая! Случаю было угодно, чтобы я догнала несчастную. Я схватила ее за руку и строго сказала:

"Сейчас же вернитесь за ним. И не стыдно вам! "

Я обидела ее, она заплакала. "Не зовите полицию... Не зовите, умоляю вас... " — непрерывно повторяла она.

Я отвела ее в переулок, положила ей на руки ребенка и выслушала историю, банальную, конечно. Её соблазнили и бросили, она родила, а семья выкинула ее на улицу без единого су. Тут в свою очередь заплакала я. Она была так молода. Ей не было еще девятнадцати лет! Такая худенькая, такая маленькая. Я сказала ей: "Подождите меня здесь". Поднялась в свою уборную, заполнила чек, бегом спустилась вниз и сунула ей в руку.

Я сказала: "Никогда не отчаивайтесь. Если вам что-нибудь понадобится, нажмите звонок у моих дверей. Вам откроют, и мой дом будет вашим".

Она взглянула на чек — миллион!

Я только услышала: "О, мадам! Мадам... "И она пустилась бежать.

Через два года она мне написала, что вышла замуж. Свою дочь назвала Эдит. В конверте был маленький медальон-амулет – с единственным выгравированным словом: "Спасибо". Этот медальон всегда при мне.

Тургенев и Толстой.

В городе Чернь, райцентре на юге Тульской области, около шоссе Москва — Симферополь стоит памятник двум мудрым старцам — Льву Толстому и Ивану Тургеневу. Этакие старинные друзья. Толстой выглядит старше и выше, хотя на самом деле Иван Сергеич был на 10 лет старше и 11 см выше.

В жизни их отношения были гораздо сложнее. В 1850-е они как соседи часто встречались, ссорились, мирились. Хвалили и хулили творчество друг друга.

В 1861 году их отношения прервались на целых 18 лет. На ужине у Афанасия Фета Лев Толстой неодобрительно высказался о дочери Тургенева, тот вспылил и потребовал удовлетворения. Правда, на следующий день Иван Сергеевич остыл и послал Толстому примирительное письмо. Но письмо было послано на старый адрес и Лев Николаевич не получил его. Посчитав, что срок примирения истек, Толстой потребовал не интеллигентскую дуэль — три литератора, два пистолета, а потом все вместе пьют шампанское -, а поединок на ружьях, чтобы уж наверняка.

Ну уж в стрельбе из ружья Ивану Сергеевичу не было равных. И Фет это понимал. Он уговорил Тургенева пойти на мировую и не убивать горячего молодого противника.

Так Иван Сергеевич подарил миру "Войну и Мир" и "Анну Каренину". (Последнюю может быть и зря?)

После первой ночи с ним она была расстроена и плакала весь день: что так расстроило жену Пушкина

Александр Сергеевич Пушкин был человеком особого таланта, но никогда не слыл при этом ответственным и кропотливым. Он мог часами работать только над созданием литературных произведений. В повседневной же жизни поэт позволял себе очень многое. Долги,

Несмотря на маленький рост и хромоту, Зиновий Гердт был любителем красивых дам. В 30-е годы ему довелось поработать в театре великого Мейерхольда. Тогда Гердт был еще никому не известным молодым актером.

Как-то раз в фойе театра он увидел роскошную блондинку в шикарной шубе. Это была настоящая русская красавица с бездонными голубыми глазами и шикарным бюстом. И Зиновий влюбился без памяти, хотя дама была его выше на целую голову. Она часто ходила на спектакли, и всякий раз Гердт пытался найти предлог, чтобы с ней познакомиться, но она не обращала на него никакого внимания.

Тогда молодой актер попросил самого Мейерхольда ему подыграть и как-нибудь возвысить несчастного влюбленного в глазах красавицы. Режиссер охотно согласился. Перед очередным спектаклем Гердт встал рядом с дамой, а пробегающий мимо Мейерхольд бросился к нему, полный отчаяния:

— Голубчик мой! Что же вы не приходите на мои репетиции? Я без ваших советов решительно не могу работать! Что же вы меня губите, голубчик?

— Ладно, ладно, — снисходительно свысока ответил Гердт, — Как-нибудь загляну.

Он думал, что красавица-театралка будет потрясена! Но, она равнодушно надела свою шубу и ушла.

— Вот же корова! – удивился Гердт и вся его любовь моментально улетучилась

Зиновий Гердт жил на даче рядом с Александром Твардовским. Часто устраивали литературные дуэли — кто больше стихов знает наизусть!

Твардовский шпарил целыми поэмами, всегда побеждал.

Но речь о другом. Как-то зимой он подвозил Гердта в Москву на своей черной "Волге".

И вот они выезжают на трассу и видят, как от автобусной остановки отъезжает автобус, а за ним с двумя огромными бидонами бежит тетка. Автобус, разумеется, не останавливается. Тетка с досадой грохает бидоны на дорогу и пуховым платком вытирает пот со лба.

— Останови, — командует водителю Твардовский, распахивает дверь черной "Волги" и командным голосом тетке, — Садитесь!

— Это я детям везу, — жалко запричитала тетка.

— Садитесь, — повторил Твардовский.

Тетка подхватила бидоны и вдруг рысью помчалась прочь...

— Вы б ей еще красную корочку показали, — сказал язвительно Гердт.

Дальше ехали молча.

— Да... Буду печатать Исаича, — уже перед самой Москвой проговорил Твардовский.