сладок. И вот волею оплативших поездку благодетелей идем мы, трое молодых российских ученых, по Берлину (университеты наши на другом краю Германии были), глаза на прелести Западного Берлина распялили: Курфюрстендам, КаДеВе, "мыльница с помадой"... ох, мать твою, настоящий ceкс-шоп, да большой какой! Ботаники, женатики, ну не были мы еще никогда в таком заведении. Витька, он постарше был, да еще и с шилом пониже поясницы:

— Мужики, погнали, посмотрим, а то когда еще получится?

Я присоединяюсь, а Сашка, тот зашугался, снаружи ждать остался. Ну мы зашли, по сторонам посмотрели, туда-сюда прошлись — и назад. Сашка видит, что нас там никто не съел, не изнасиловал и не ограбил, и тоже решился таки заглянуть. Скрылся за дверью, через 10 секунд вылетает в ужасе, глаза по 7 копеек:

— Я туда захожу, глаза поднимаю — а там полки, полки, полки, а на них члены, члены, ЧЛЕНЫ... Вооооот такие громадные! Мне страшно стало и я убежал. Давайте, ходу отсюда, а то еще подумают, что я чего украл!

— -----------

Сашка сейчас в одном из ведущих вузов Москвы работает, уважаемый профессор, завкафедрой, сыну за 30 уже, но до сих пор краснеет, когда мы ему напоминаем: "Саня, ЧЛЕНЫ! "

пасся на соседнем потоке и у нас ничего не вел. А то б влетел бы я с мисисовской лужайки всенепременно. Один раз он принимал у нас какой-то бредовый допуск по электробезопасности, что ли, и тут я пролетел все 3 захода. Кролик злобно торжествовал.

Хорошо еще, что наш препод выздоровел.

Я же копил в себе злобу.

Бить Кролика было и низко, и чревато. Персонажа из "Виннипуха" помните? Вот точно-он. Для фоторобота б сгодился идеально.

Бить его, повторюсь, было нельзя. Но очень хотелось. Потому я старался особо с ним не контактировать. Увидел кролика-беги. Что было непросто, ибо эта с@ка была знатным общественником. Вечно он то возглавлял карательные рейды по общаге в поисках некошерного, то организовывал субботники, то стоял на входе в альмаматер, отлавливая опоздавших, то с клекотом реял в комитете комсомола, мешая прогрессивной молодежи похмелиться после вчерашнего.

Из него вечно росли государственные органы. И стучал, стучал, стучал...

Кролик был прирожденным барабанщиком. Любое увиденное нарушение тут же обретало письменную форму и летело в деканат. Или ректорат. Или в комсомол.

Кролика тихо ненавидел весь институт. Сам же Кролик ненавидел слово "Кролик". Видимо, детская травма. Сказать это заветное слово в радиусе слышимости его огромных ушей значило получит себе кровного врага до самого диплома. Потому на кроликов у всех было табу. На всякий случай, старались и зайцев не поминать всуе, ибо гадить Костя любил и умел.

Но сколько веревочка не вейся...

Группу студиозов отправляли на практику в Липецк. НЛМК глядеть. За каким хером будущим теорфизикам нужно было диву даваться с металлургического комбината — Гефест ведает. Но в армии мы все давно разучились барахтаться в накатывающем волнами маразме жизни. Надо-поедем. Хоть на птицеферму. Только водки надо запасти.

Прочтя состав отъезжающих, я приободрился. Тунеядцы, алкоголики, преферансисты и чреслобесы. Наши люди. Но руководитель, матьевоеб, Кролик. От, с@ка. Вечер перестает быть томным.

На инструктаже Кролик разглядел мою рожу и торжествующе окрысился. Мол, наконец-то ты в моей власти. Ужо я тебе.

Долго радовать какого-то бешеного зайца не входило в мои планы. A la guerre comme? la guerre. Иду на Вы.

Как только Кролик прочистил горло и взял слово, в аудитории раздался сочный хруст.

Все обернулись. Я же с азартом вгрызался в здоровенную морковку, что предусмотрительно приволок с собой.

Кролик выпучил глазки.

С галерки плеснуло смешком.

— Это что такое! -неожиданным фальцетом завизжал уязвленный грызун.

— Это?! Я оглядел овощ со всех сторон. — Морковь. Вкусная. Хотите?!

— Ппппппрекратить!

Оппаньки. А ты еще и заикаешься, невротик. Куды ж ты полез, премудок, с такими нервишками?

— Пппппппппппппочему?! Она же пыпыпыполезная!

Народ грохнул хохотом.

Кролик сорвался с места и вылетел в дверь. 1-0.

— Пыпыпыпылкий какой- прокомментировал я сей эскейп, продолжая точить овощ.

Через полчаса я уже писал в деканате объяснительную с трогательным детским названием "Почему я ел морковь? "

Потому что она

1. Вкусная

2. Полезная

3. В ней много витаминов

4...

Декан заглянул в написанное и ревом порвал "Оду моркве" на куски.

— Ты зачем Кролика морковкой дразнил?!!

— Кого? Владимир Алексеевич, побойтесь Бога! Какие кролики на кафедре?! Я вообще грызунов в институте не видел... хотя... в подвале, говорят, крыс полно. Но я их не дразнил!

— Ты долго издеваться будешь?

— Всю практику. Я вам торжественно в этом клянусь. Я к этой братии испытываю чувство сильной антипатии. Взаимное. Константин Александрович на меня уже бочку чернил извели-с. Не хочу оставлять его вдохновенное перо без захватывающих сюжетов.

— А ты не боишься, что...?

— Я, Владимир Алексеевич, свое в армии уже отбоялся. И, если вы не хотите дать делу ход, выставляя себя на всеобщее посмешище, то я, пожалуй, пойду. Хотя, если вы желаете... Я б с удовольствием посидел бы на скамье подсудимых по статье "Дразнеж грызуна корнеплодом". Честь имею.

На вокзал все приперлись, как в конюшню. С сетками моркови, сочно хрустя ей на весь Павелецкий. Не сговариваясь.

Кролик пошел пятнами. Его трясло. Каждая сволочь-практикант считал своим долгом предложить ему морковку.

— Ну, Константин Александрович, не стесняйтесь! Кушайте на здоровье, у нас ее много!

Я же появился с задержкой. В руках у меня болталась клетка. С толстым кроликом. На клетке висела табличка. "КОСТЯ"

Кролика Костю я приобрел за день до того в селе. Спецом поехал.

— Оставить не на кого-простодушно покаялся я в полубезумные преподавательские глаза. Помрет, скотинка. Вы не переживайте, Константин Александрович, он не кусается. Какает, правда, много, но ведь так у всех кроликов принято, правда?

Площадь Павелюги огласилась глухим воем. Народ хрумкал и ржал, ржал и хрумкал.

Кролик травленой крысой метнулся в свое купе.

Под свист и улюлюканье.

Кролик Костя, стал всеобщим любимцем. Вопли- "Где этот [дол]баный кролик! " сотрясали стены общаги. В присутствии Константна Александровича у нас других тем, считай, и не было. Кролик поел, Кролик посрал, Кролик бабу хочет, Кролик чуть не сбежал... Кролик, кролик, кролик...

Очкастый кролик, в отличии от своего тезки, чах на глазах. Ранее небольшая лысинка модели "озеро в лесу", которую он тщательно зачесывал, безобразно расползлась и пошла струпьями.

— Линька у него-понимающе кивал народ. Старый мех скидывает, косой. К зиме, видать готовится.

Группа превратилась в кружок юннатов. Каждый волок Косте то травки, то яблочка, а то и пиваса в плошку.

Заикание у преподавателя становилось все заметнее. Тремор рук. Отдышка. Истерики.

Милосердие никогда не входило в число моих пороков. Через неделю я купил кролику крольчиху на Липецком базаре. Увидев в клетке зоопорно, кролик бросился душить любодеев. Еле оттащили.

И все. Кролик исчез. Уехал в Москву биться в истерике. Мы остались без отеческого пригляда.

И погрузились в пучину. Закономерным результатом явился поголовный заезд коллектива на нары. Из местного пивняка. Как выяснилось, пиво в Липецке подавали неразбавленным и народ пал жертвой провинциальной честности.

Упившихся студентов менты грузили в бортовой ЗИЛ, как дрова-в навалку. Единственный более менее вменяемый Толик завыл на всю улицу "Вы жертвами пали борьбы роковой"

Смотрелось это очень торжественно. Процессия произвела на горожан сильное впечатление. Впереди бобик, за ним Зилок с телами и над этим всем тоскливый вой Толика

"Вы жертвою пали в борьбе роковой

Любви беззаветной к народу,

Вы отдали всё, что могли, за него,

За честь его, жизнь и свободу! "

Многие снимали шапки и склоняли головы.

Меня не взяли. Во-первых я пива не люблю, а во вторых у меня есть третья -чуткая на неприятности ноздря. И когда народ начал колошматить кружки о стену, я предпочел свалить, хорошо понимая последствия.

40 рыл в отделении-это залет. Даже ЗАЛЕТИЩЕ. Особенно в горбачевские антибахусные времена.

Я прискакал в отдел, пытался было поговорить с начальством, но не. Наши уж больно накосорезили. По итогу в институт пошла огромная телега, груженая 40 бочками арестантов.

Кролик немедленно написал донос. Причем, почему-то на меня. Единственного -незатрюмленного.

По возвращении в Москву всех ждала инквизиция. По ходу разбирательств я с удивлением узнал, что благодаря моему тлетворному влиянию спилась вся группа. Факт же моего непопадоса возмущал судей больше всего. Остальных алкоголиков пожурили по-отечески, со мной же собирались разобраться по всей строгости законов военного времени.

Я потряс башкой. Морок не проходил. С трибуны Кролик ярко обличал мои происки.

Деканатское начальство кивало головами и гневно поглядывало в мою сторону. Ну все.

Сейчас — "слушали-постановили" и прощай родной МИСиС.

Я автоматически порылся по карманам. , бормоча:

"Кто ты, мой ангел ли хранитель, Или коварный искуситель: Мои сомненья разреши... "

И хрустнул морковкой...

Кролик моментом сдулся. И завизжал матерно. М-да. А с виду такой антилихент. Кто б мог подумать.

— Сука! Говно! Ненавижу! Скотина! Да я таких! Да я тебя! Гнида подзалупная! Ууууу!

"-Эх. Слабовата все же выдержка у профессорско-преподавательского состава. Никуда не годится"-философски размышлял я, жуя корнеплод, пока оратора ловили за руки.

Коллеги успокаивали Кролика, а я влез на трибуну. Прокашлялся. И двинул речь.

Судьи смотрели на эту наглость, разинув рот.

— Уважаемые преподаватели, благодарю вас за предоставленную возможность высказать свою точку зрения на происходящее. Да, произошло очень неприятное происшествие.

ЧП! Позор на весь институт! И это в то время, когда Центральный Комитет Партии, ее Генеральный Секретарь, Михаил Сергеевич Горбачев объявили решительную борьбу пьянству и алкоголизму.

Но что послужило причиной столь вопиющего безобразия? Я считаю, причиной явилось самоустранение руководителя группы Кривицкого Константина от своих обязанностей.

Раздался сдавленный вопль.

Константин Александрович, поведайте нам, где вы соизволили находиться с 23 июля по по 4е августа?

— Я... я был... там..

— Где-там? Уточните. Потому что группа вас не видела две недели. Вот заявление, подписанное всеми практикантами. (Поутру я обегал похмельный народ и пояснил план действий-валим все на Кролика. Всех не отчислят. Начнем валить друг друга-нам кранты.) Более того, вас видели в Москве. На кафедре. 27го и 1 го. Есть свидетели.

Мало того. Константин Александрович полностью забросил политвоспитательную работу.

Сколько у нас проводилось комсомольских собраний? Ни одного. Сколько было инструктажей по технике безопасности? Ни одного. Сколько было проведено бесед о недопустимости распития спиртного во время прохождения производственной практики? Ни одного. Кривицкий полностью саботировал возложенные на него обязанности, и стоит ли удивляться, что все это привело к столь печальным последствиям, товарищи? Рыба, как известно, гниет с головы.

Такого вопиющей наглости наши преподы не ждали. Вместо невнятных оправданий на их головы лилась отборная демагогия в стиле 37 года. Я савонарольничал напропалую.

Более того. Я вижу здесь, со стороны некоторых ответственных товарищей попытку замять это позорное дело, не наказав истинных виновников разложения коллектива. Выгородить человека, по вине которого на доброе имя института легло позорное пятно.

Мы, комсомольцы факультета, считаем такое решение неприемлемым. И мы написали письмо в ректорат (шум в зале) и Министерство высшего и среднего специального образования СССР (шум стихает) о недопустимости сокрытия столь вопиющих фактов.

Кролик осел. Похоже, он потерял сознание. А ты с@ка, потная, думал, что у тебя монополия на стук? Да щазз... Щенок обоссаный, я тебя научу, как кляузы писать.

Что было потом? Дипломатия, угрозы, торг, кляузы и уступки. Сошлись на том, что Кролику впаяют выговор с занесением в грудную клетку, а мы никуда ничего не шлем.

В обмен на индульгенцию.

Отдельным пунктом в пакетном соглашении шел запрет мне на потребление моркови в помещении института. А так же капусты, репы, брюквы и свеклы.

Взамен витаминов я получил иммунитет к деканатовским наездам. Меня просто перестали там замечать. Видимо, руины Кролика остудили административный пыл.

А кроликов мы зажарили и сожрали. Что поделать. Кролик, как известно, это не только ценный мех, но и 3-4 килограмма диетического легкоусвояемого мяса.

три недели в летнем лагере, попутно обучая первую группу чему-нибудь естественнонаучному (хотя термин "волонтёры" тогда еще не изобрели). Поскольку на дворе 90-е, то практически никаких разрешений и согласований на это безобразие не требуется. Часть взрослого состава оформлена вожатыми в лагерь, остальные преподаватели приезжают так, медкнижки, ну и регулярный СЭС в разных позах. И всё.

Но есть проблема в день заезда. Несмотря на то, что администрация лагеря изначально предупреждена, что у них своя свадьба, у нас — своя, она пытается втиснуть нашу вольницу в свой план действий. Начинается с шока от того, что отряды формируются не по возрасту (какой там возраст, у нас все старшие), а по нам одним понятному принципу. Затем - то, что у нас уже заготовлены свои мероприятия, и отвлекаться на конкурсы "Алло, мы ищем... ", мы не будем. Долгие и плодотворные дискуссии по этому поводу начинаются утром после заезда и продолжаются до обеда. К обеду становится ясно, что у администрации запал тот самый иссяк, и она отстает от нас на всю смену. Но до обеда большинство взрослых (прежде всего – официально оформленные вожатыми) жёстко заняты, и школьников надо тоже чем-то занять, иначе, еще полные энергии, они в лучшем случае раскурочат лагерь.

Противоядие найдено уже давно. В первой половине дня заезда проводится Традиционная Заездная Олимпиада. Поскольку лагерь естественнонаучный, то обычный набор предметов на олимпиаде — математика, физика, химия, биология, ИТ. По результатам олимпиады отряды получают или не получают разные ништяки ("ten points to Griffindor"), что объявляется заранее. Поэтому школьники стараются.

Но в этот год из-за организационной неразберихи случилось так, что в стройные ряды желающих погрызть гранит набирали не строго по конкурсу, который проводился по тому же списку предметов, а и по принципу "это хорошие дети, творческие, способные, надо их взять". И среди "творческих, способных" затесалось несколько чистых "гуманитариев". Выслушав условия олимпиады, они самые и подняли на нас взгляд Кота в Сапогах из "Шрека". Мол, а мы как же? Мы не сможем помочь нашим родным отрядам? Посовещавшись, вносим поправку. Вместо выбора заданий по двум из пяти предметов (стандартное правило олимпиады), школьник может заявить о желании выполнить гуманитарное задание.

И тут приободрились не только перечисленные "гуманитарии". "Математики" с "биологами" (кавычки ставлю, поскольку этим восьмиклашкам еще было далеко до специалистов) радостно загалдели. Гуманитарные задания? Да это халява! Да мы ща легко!

Рассадили мы "олимпиоников", раздали заранее заготовленные задачи по естественным предметам. За это время моя жена, социолог с опытом преподавания истории и культурологии, подготовила список гуманитарных заданий. После чего подошла по очереди ко всем претендующим на "гуманитарную замену" и предложила выбрать из этого списка. И вот тут энтузиазм молодого поколения сильно угас. В том числе даже у тех, кто изначально жалобно поднимал глаза.

Трое желающих из почти сотни школьников всё-таки нашлись. Но что-либо хорошее смог сотворить только один из них. Его задание состояло в том, чтобы выбрать историческую эпоху, свою роль в ней, и описать один день из своей жизни. Скромностью парень не отличался, и описал последний день жизни Гая Юлия Цезаря-младшего. Описал подробно и исторически верно, включая обычное утро диктатора, его поездку в Сенат, обсуждение текущих проблем с сенаторами, названными по именам, прошение заговорщиков о помиловании брата одного из них, и даже правильные последние слова Цезаря (а не те, которые стали популярны благодаря Шекспиру).

Разумеется, он вошел в число призеров олимпиады, внеся заметный вклад и в копилку своего отряда. А остальные учащиеся той смены осознали, что гуманитарное знание далеко не то же самое, что халява.