со всклоченными волосами и новостью, что по шоссе идет колонна советских танков. Каменщики побросали расшивки и кельмы, сиганули с лесов и похватав свои чемоданы побежали на станцию. Проржавевшие ведра с засохшим раствором еще долго болтались на высоте, а внутри костельных стен вырос березовый лесок, ставший любимым местом местных пьяниц.

Мы с энтузиазмом взялись за святое дело, притом что платили очень хорошо. А на обеды подавали разные разносолы, даже по постным пятницам баловали шпротами и деревенским жирным творогом. Но в тот день как-то не задалось. С утра местные работяги донесли, что в мясном магазине хозяйка жаловалась, что работяги едят ну слишком много. Мнительный Сигизмунд был несколько этим расстроен.

На обеде наш коллега дед в подтверждении слухов наложил в свою тарелку семь котлет, Сигизмунд одну и при этом покраснел. Потянулся за второй, но тут в столовою ворвался возбужденный ксендз и обращаясь к деду выдал фразу на латгальском, которую я воспринял как:

— Как дела Петр?!

А Сигизмунд:

— Что творишь пе[тух]?!

В нашем городке на латгальском не говорили, но я иногда почитывал на нем книги. Если имя Петр на латышском звучит, как Петерис, то на латгальском Питэр с твердой "т", на слух-Пидр.

Дед что-то объяснял с набитым ртом, а Сигизмунд вторую котлету взять побоялся. Когда мы вышли после обеда и шли вдоль дощатого забора, то он в досаде рвал стручки цветной фасоли.

После обеда он на высоте не появился и пошел искать коллегу. Нашел внизу в окружении наших. Лицо его было буквально зеленого цвета и он бормотал:

— У хозяйки черный глаз и она меня сглазила на обеде...

Незамедля приняли экстренные меры по спасению. В магазинчике продавались пластиковые стаканчики с водкой, нужно было только содрать пленку с надписью. После третьего стаканчика, когда цвет его зеленого лица стал переходить в природный красный взяли его под руки и повели в плебаню. На столике подле кровати лежала горсть пустых стручков от фасоли.

— Ты что, ел цветную фасоль?

— Угу...

— [ч]удак ты, а говоришь что сглазили.

Вы спросите – как это, с их семьями? Да просто, встретившись однажды, полностью расстаться невозможно.

Алина симпатичная, в молодости была прям яркая. Когда она была еще в старшей школе, один парень из компании ребят постарше взял ее за руку, заглянул ей в глаза, и сказал, что она будет его женой. Шутки-шутками, но он ее всерьез добивался. Как только она получила аттестат и ей исполнилось восемнадцать, забрал ее к себе в — к тому времени у парня была своя квартира, и немаленькая.

Как ей удалось сбежать, она и рассказывать-то не хочет. Парень вырос без матери, мать ушла из семьи, когда ему было лет двенадцать. Отец занимался такими вещами, о которых нельзя упоминать за обедом. Соответственно, отношение к женщине у парня было примерно такое: с одной стороны, он боготворил женщину-мать (которая его предала, по сути), с другой – все остальные женщины для него были грязными девками.

У Алины была квартира, деньги, и много запретов. Нельзя было общаться с родственниками. Нельзя было иметь подруг. Нельзя было надевать такую-то одежду, выходить куда-то, говорить по телефону, и в общем, он страшно боялся ее потерять. Побег был делом опасным, но она справилась. Я спросила, что с ним теперь. Его давно уже нет, ответила Алина. – Через несколько лет, по законам бизнеса.

Ее второй был очень милый. Спокойный, добрый, хотел детей. У них прекрасная девочка, умничка, красавица. Брак Алина регистрировать не стала, хотя он очень даже настаивал. К тому времени Алина уже отучилась, хорошо зарабатывала, родители уехали жить на дачу, и они очень уютно жили вдвоем.

Все поехало под откос, когда Алина забеременела и родила. Поскольку Алина умеет считать, выяснилось, что теперь у нее был не один ребенок, а два. Все заработанные деньги он приносил в семью, до копейки. И потом точно так же до копейки их забирал: на машину, на бензин, на продукты, и так далее. Алина стирала его одежду, гладила его рубашки и брюки, покупала ему одежду, готовила ему то, что ему нравилось, и при это некоторое время вела статистику расходов по позициям.

Вышла на работу, стала дико уставать. В какой-то момент ей надоело тянуть двух детей, и она попросила его уйти. Он страдал. У него была депрессия. Я спросила Алину – а как же дочка, без отца? – Почему без отца? – ответила Алина. Он приходил, занимался с ней. Он даже больше времени стал с ней проводить. Я спросила Алину, -- а как же любовь? Алина пожала плечами. – Если честно, я не могу сказать, что любила его. – Где он сейчас? – Да тут неподалёку, иногда наведывается.

Пал Саныч – начальник отдела – это Орёл. Он настолько нарциссичен, что хвалить его – одно удовольствие. Он расцветает, и принимает похвалу с таким достоинством, что поневоле чувствуешь себя счастливой. Ведь так редко удается сделать кому-то приятное. У Пал Саныча была жена, учительница, завуч или что-то в этом роде. Очень изящная, очень ухоженная, очень спокойная женщина, которая родила ему пухлого ласкового мальчика, в котором души не чаяла.

Пал Саныч завел себе любовницу. Истеричка-любовница приятно щекотала ему нервы. Все-таки жена-душечка была такой душной, что ну ужас просто. Жена случайно узнала об этой связи. А также она выяснила, что плодом этой связи является двухлетняя – к тому времени уже двухлетняя – девочка. Жена сказала, знаешь, что самое страшное? Что за все эти несколько лет я ни разу не почувствовала, что происходит что-то не то. Я подумала, да, это действительно страшно.

Он не пришел на бракоразводный процесс. Но их все равно развели. Любовница сказала, что он, Пал Саныч, ей нахрен не сдался, что она хотела только ребенка. Пал Санычу негде жить, он снимает квартиру, и он ходит жаловаться на женщин старушке-маме.

Росстат, 2022 год: браки: 7,2 на 1000 человек населения. Разводы: 4,7 на 1000 человек населения. Естественный прирост населения, 2024 год: -5,0 на 1000 человек населения.