Правду в телеке показывают что это звери?

Дальше от его лица:

По разному.... Жили мы тогда в маленьком селе на/в Западной Украине, отца с братом сразу мобилизовали. Потом прошли бои и от села ничего не осталось.

Остались мы с сестрой одни. Мне 6 лет, сестре 9. Все лето жили в чудом сохранившемся сарае, а осенью стало холодно, надо что-то делать дальше... Решили идти к тете на другой конец Украины, хоть какая-то родня. Шли от деревни к деревне, попрошайничали.

В одном селе стучимся. Ну видно, что дом богатый нетронутый — староста или еще кто важный....

Высовывается хозяйка, мы — подайте хлебушка.

А хозяйка отвечает: ну как быстро отсюда, сейчас собак спущу.

А во дворе у нее рвется с цепи здоровая злая псина. Мы сразу от того дома побежали, только хозяйка все равно собаку спустила. Чесанули по улице, но разве от зверюги убежишь? Сестра чуть отстала, чтобы мне шансы дать. Сзади рычание — вот вот на сестру накинется.

И тут из-за закутка нам дорогу перегораживает огромный немец в полной форме с оружием. Настоящий ариец — молодой, под два метра, светловолосый, голубые глаза и лицо не доброе. И автомат начинает снимать. Сзади бешеная собака — спереди немец — все нам хана! Время замедлилось.

А он, наконец, снимает автомат и поверх наших с сестрой голов очередью собаку срубает. Потом снимает свой "рюкзак", достает кусок хлеба ломает на две части и протягивает нам с сестрой.

Еще консервы достает. Сестра опомнилась от испуга давай его благодарить, оставалась у нас еще последняя ценная вещь — мамино кольцо. А он рукой отодвигает "Найн! ".

Так что война не война — человек всегда Человек!

мама ответила:

— Доброе утро Иван Иваныч, как ваше здоровье?

— Знаете что, Валюша, не называйте меня больше Иваном Ивановичем.

—...?

— Просто я уже могу Вам рассказать об этом. До меня, старика нет никому никакого дела – перестройка и гласность...

— Иван Иваныч, причем здесь перестройка? У Вас случилось что...?

— Да нет, наоборот, как раз сейчас все хорошо, а началось это, когда Вы еще не родились — в самом начале войны. Я был капитаном, командиром диверсионной группы, мне поручали самые сложные и опасные задания. Имел ордена еще за Испанию. Вызывает меня полковник — начальник разведки армии и приказывает:

— Товарищ капитан, Вам надлежит сегодня ночью отбыть на особо важное задание в тыл врага для обучения партизан диверсионному делу. С этой минуты, для всех Вы перестаете быть капитаном и становитесь лейтенантом-артилеристом, вот Ваши новые документы, теперь Вы Смирнов

Иван Иванович.

Желаю успеха лейтенант...

Так я попал на Украину в партизанское соединение. Занимался диверсиями, командовал разведкой, заслужил там немало орденов и медалей, ну Вы же видели меня на праздник с наградами...

После освобождения Украины, прихожу в штаб армии, чтобы вернуть себе свое законное имя и звание. Докладываю:

— Так и так, вот мои документы, но я не Смирнов Иван Иванович, по моему вопросу необходимо связаться с моим непосредственным начальником полковником таким-то, я буду докладывать только ему лично.

Мне говорят:

— Хорошо, товарищ Смирнов, посидите у нас, пока мы все не выясним.

Сутки продержали в одиночке, даже не кормили, а на утро приходит

"смершевец" и заявляет, что мой полковник недавно расстрелян как враг народа, за шпионаж и попытку покушения на члена комитета обороны, а вместе с ним расстреляны еще десятка два его подчиненных офицеров-заговорщиков... так как говорите Ваше настоящее имя?

Тут я понял, что сам себе подписал смертный приговор... Выбрал момент и кинулся с третьего этажа прямо через закрытое окно. Слава Богу, внизу была травка, так что приземлился и ушел без последствий. Из окна в меня тоже не попали. Прибился к наступающей части и воевал с ней до Праги, пока не списали по ранению.

Никто меня даже не искал, видно "смершевцы" боялись признаться, что проворонили такого "матерого шпиона"... С тех пор я так и остался

Смирновым Иваном Ивановичем и больше не рисковал соваться за правдой...

Ну, а спустя столько лет, моя правда никому уже не нужна, даже жена умерла, так и не узнав настоящего имени.

А теперь, когда и бояться нечего, так вроде и рассказывать некому, один я остался... Вот Вам открылся сейчас и как-то полегчало, как будто бы с войны вернулся...

Валечка, мне будет очень приятно, если хоть Вы будете называть меня

Марком Борисовичем.

Карточку читателя не трудитесь уже переписывать, но вообще моя фамилия

Ройзман...

служат, а ребята пусть идут туда, очень многим полезно послужить". Мужик радостно:

— Вот-вот, и я про то же. У них мозги на место встанут, это точно полезно, да и бабам тоже.

Не обращая внимания на то, что я не особо расположена его слушать, продолжает(видать, сильно его вся эта тема задевает, и злит, и веселит одновременно)(далее от первого лица):

— Моего старшего должны были несколько лет назад забрать, так супруга на дыбы встала. "Не отдам, говорит, кровиночку, там жуткие условия, там дедовщина, кирзовые сапоги, тяжеленные автоматы, а он такой домашний мальчик, он не привык рано вставать, он любит борщ и домашние котлеты, ему хочется с девочками погулять, в кино сходить, а он там за забором, с этими грубыми необразованными командирами. Он там не выдержит. Не пойдет никуда мой мальчик". Парень, кстати, не считал даже годичную службу мечтой всей своей жизни, но и против ничего не имел, даже с каким-то интересом этого ждал. А она подняла все связи, вспомнила про одноклассников-одногруппников, с которыми с самого выпуска не общалась, заплатила кучу денег(моих, между прочим, сама-то она не работает), в общем, отмазала сыночка. Пошел он после института на работу, все, вроде, в порядке, но какой-то недовольный ходит. Расспрашиваем-молчит или говорит что-нибудь нейтральное. А в один прекрасный день его прорвало.

Пришел с работы злой, как черт, и такие маты на голову заботливой мамочки сложил, каких, наверно, еще никогда в жизни не употреблял ни в какой ситуации:

— Какого х.. ты меня от армии отмазала? Зачем все эти бабки платила?

Чтобы спасти меня неизвестно от чего? С чего ты взяла, что год в сапогах и без твоих е.... котлет я не перенесу? У нас в фирме все служили. На меня смотрят, как на совершенно больного инвалида или маменькиного сынка. Сказать, что это твоя идея была? Так тогда я стану маменькиным сынком в квадрате.

Ну, и так далее. Оказалось, что у них освободилась должность, на которую претендовали двое: мой пацан и еще один парень. Все у них одинаково: и образование, и способности, но мой в армии не был, а тот был. Вот открытым текстом ему об этом и сказали:

— Он знает, что такое дисциплина и порядок, а ты, извини, халявщик. И не стыдно-здоровенный бугай и откосил? Придется тебе долго трудиться, пока руководство не посчитает, что можешь на повышение идти.

Гнев молодого человека понятен. Дура мамаша причитает уже по поводу"ну, сыночек, кто же знал, что так все обернется". Папаша тихонько хихикает в углу. Армия ждет своих героев.