pеrеstoronin: У яда безвредной дозы увы нет. Это самообман. . Viktor2312: Бывает. Змеиный яд исполь..

pеrеstoronin: У яда безвредной дозы увы нет. Это самообман. .
Viktor2312: Бывает. Змеиный яд используют в лекарствах в малых дозах.
pеrеstoronin: Анестезию тоже используют в медицине. Но анестезия от этого ядом не перестала быть и любая ее доза наносит необратимый ущерб здоровью, но медики по другому видимо не умеют проводить операции.
DrPаss: Медики как раз умеют. Это пациенты почему-то не любят, когда их режут без обезболивания.

Медицинские истории
24 мая 13

😡 😕 😐 🙂 😂

- вверх -

Д А Л Е Е!

15 сразу

* * *

Господь, храни Россию! Я сегодня, кажется, потеряла БОЛЬШОЙ контракт. Но не ругаю себя, а тихо горжусь;)
Переговоры с дамой — замом по коммерции... В конце переговоров приглашаю ее на бесплатный семинар и слышу в ответ (вместо обычного: "Конечно! Когда? ") "Да меня не отпустит шеф... Я уже в этом месяце отпрашивалась на два часа... " (все понимаю — нефтяная компания, драконовский режим, но... ) Интересуюсь ради приличия — куда же она отпрашивалась? Ответ — кровь сдавать... Ну... Еще пара минут разговора и вот такая история...
У дамы есть детки — сын и дочка, 22 лет от роду, двойняшки. Рожала — в начале славных 90х, в маленьком поселке. Когда во время родов ВСЕ пошло совсем не так, как планировалось и кровь для переливания в банке крови (отрицательный резус, 4я группа) закончилась, врач сказал обезумевшему мужу: "Молитесь! ". А муж выскочил на улицу и начал хватать за руку всех прохожих, спрашивая про группу крови и резус. И одна усталая тетка посмотрела на него, вздохнула и пошла за ним в больницу. И сдала кровь. И теперь, уже больше 20 лет, есть счастливая семья: папа (уже не безумный), мама и двое детей...
А мама (обладательница весьма редкой группы крови и уже давно жительница мегаполиса) 22 (! ) года не менее 2х раз в год сдает кровь в банк крови, а если надо — и просто так (даже в мегаполисах случаются ЧП). И вот был в этом месяце такой случай — позвонили и попросили срочно сдать кровь. Она отпросилась с работы на 2 (! ! ) часа и сдала (про вопрос о различных государственных гарантиях донорам она просто скромно потупила глаза и сказал, что ей очень нужна эта работа и такие вопросы у них в компании задавать не принято). Во время рассказа заходит ее шеф, брезгливо морщится и спрашивает: "Ты уже объяснила, что на семинар не пойдешь? Ты в этом месяце свою увольнительную вампирам пожертвовала. . Сколько кровушки-то отсосали? " И смех такой... Я, умом понимаю, что теряю контракт, но сдержать себя не могу: "Над тем, что человек сдает кровь, смеяться не стоит. Можно гордиться, можно восхищаться, можно просто этого человека уважать! " Говорят, рот у ее шефа (открывшийся от моей дерзости) еще не закрылся.
И это — в крупнейшей нефтяной компании, "социальная" реклама которой оскомину набила уже всем!
Господь, храни Россию где рядом уживается добро и абсолютное зло!

* * *

БЕДНЫЙ КЛАУС
Бедняга Клаус, невзирая на свой почтенный возраст, был исключительно здоровым человеком. Никаких печеночных и прочих недостаточностей, никакой нехватки кальция, но что самое удивительное – все зубы свои и ни единого намека на кариес. Да что там кариес. Клаус, несмотря на не самую легкую жизнь, дожил почти до пятидесяти, но так и не заимел, даже самого скромного шрамика, или ушиба на голове, а это большая редкость.
Вот только с везением у Клауса были большие проблемы…
Эта история началась ровно сорок лет назад в Подмосковье.
Пионер Коля, поехал с ребятами рыбачить, купаться и загорать. Принялись они копать червей, как вдруг наткнулись на металлическую пряжку с таким рисунком, за который директор школы с любого пионера, мог бы моментально снять красный галстук и вызвать родителей. Ребятишки заинтересовались, ускорились, углубились и вскоре докопались до серо-коричневых костей, пуговиц, черепов, ложек, остатков сапог и ржавых немецких касок.
Это оказалась наспех устроенная братская могила десятка немецких солдат.
Пионеры с перепугу позвали взрослого, тот, конечно же, наказал ничего руками не трогать, а сам побежал звонить в милицию.
Но девятилетний Коля, ослушался инструкций взрослого, он никак не мог оторвать взгляда от зияющей черноты глазниц одного из немецких солдат. Снял Коля с себя футболку, завернул в нее череп и под шумок, помчался с ним домой.
Родителям рискнул показать только через месяц, все дожидался благоприятного настроения. Не дождался.
Папа был категорически против немецкого черепа в квартире, мама, еще под вопросом, но скорее всего – тоже против, просто у нее речь ненадолго отнялась и ноги подкосились.
А пионер Коля катался в рыданиях по полу, доказывая родителям все преимущества наличия в доме головы убитого немецкого солдата, но родители были суровы и непреклонны, и тогда хулиган и двоечник Коля, пустил в ход последний аргумент:
— Мама, Папа, давайте так – если я получу хоть одну двойку по любому предмету, то сам эту голову отнесу на мусор, а пока не получил, то пусть она лежит, хотя бы в подвале в посылочном ящике…
Несмотря на кощунственность ситуации – это было неплохое предложение и родители со скрипом согласились, ведь они знали наверняка, что их оболтус, завтра же, как миленький нахватает «пар» и «колов».
Но, Коля не нахватал. Он держался из последних сил — тянул на уроках руку, делал все домашние задания, не прогуливал труд и физкультуру, понимал, что родительское слово – кремень и все зависело только от него самого.
В его простенькой пионерской жизни, никогда раньше не было чего-нибудь настолько же неигрушечного и настоящего, как человеческий череп, да еще и немецкий – это практически, как иметь бивень мамонта и не просто мамонта, а мамонта — фашиста…
Каждый день Коля вызывался сходить в подвал за картошкой и подолгу там сидел, разглядывая свое богатство, а однажды он спросил у мамы:
— Мама, а как мое имя будет по-немецки?
— Ну, наверное — Клаус, а что?
— Клаус? Не плохо, мне нравится. Буду звать его Клаус, а то все — череп, да череп…
Прошли годы, Николай (спасибо Клаусу) почти на отлично закончил школу и без всякого блата поступил в медицинский институт, хотя до этого, врачей в Колином роду не наблюдалось.
В веселые студенческие годы, Клаус помогал своему другу как мог – служил ему наглядным пособием, пару раз вполне убедительно сыграл в студенческом театре роль бедного Йорика, и даже помог Николаю защитить кандидатскую…
Спустя много лет, Николай Сергеевич, стал доктором наук и очень хорошим детским врачом, а старина Клаус, уже давно не пылился в сыром подвале в посылочном ящике, а спокойно спал в старинном письменном столе. Даже старенькую маму Николая, Клаус уже не пугал, наоборот, она относилась к нему, как к дальнему родственнику и была благодарна ему за то, что когда-то, он так или иначе, заставил сыночка взяться за (свою) голову…
Однажды в гости к Николаю Сергеичу заглянула младшая сестра с сыном-тинейджером. Пока Коля с сестрой возились на кухне, племянник вытащил Клауса, схватил со стола чернильную ручку и не долго думая, нарисовал на черепе эсэсовские молнии и свастику.
Николай пришел в бешенство, он наорал на племянника, кричал, что это скотство, кощунство, и все в таком же духе, и когда гости разошлись, Коля принялся спичечными головками отчищать Клауса от похабных рисунков и тут он вдруг подумал: — Племяш мой, конечно, законченный балбес и циник, но чем же я лучше него? Я ведь и сам, уже сорок лет издеваюсь над трупом бедного Клауса, не давая ему покоя… Да и что я про него знаю, кроме того, что у него было богатырское здоровье, чуть лопоухие ушные раковины и того, что он погиб под Москвой? Ничего. Я даже имени его не знаю…
Бывший пионер Коля напряг все свои связи и попытался узнать — Куда сорок лет назад подевали останки немецких солдат из той братской могилы? Но так ничего и не выяснил. Ему объяснили, что, скорее всего, чтобы не поднимать ненужной огласки, их увезли куда-нибудь на свалку и затрамбовали катком…
И тогда Николай Сергеевич списался со своими коллегами — врачами из Германии, объяснил ситуацию и… не прошло и месяца, как под его окнами припарковался огромный серебристый автопоезд, похожий на самолет и из него вылез толстый усатый немец. Немец поздоровался с Николаем, взял в руки коробку с Клаусом и осторожно открыл ее.
Николай Сергеевич заранее принял лошадиную дозу валокордина и предпринял нечеловеческие усилия, чтобы не разрыдаться, прощаясь со стариной Клаусом.
Успокаивало только то, что этот толстый немец — дальнобойщик, был единственным человеком, кто за последние сорок лет, так же трепетно отнесся к Клаусу, как и сам Коля…
Умом-то Коля все понимал, но его душа никак не могла примириться с тем, что Клауса нужно вот так взять и вдруг зарыть в грязную землю. И почему сейчас? Может еще парочку лет подождать? Ну что с ним может случиться, он ведь уже сорок лет все смотрит на нас глазной чернотой и улыбается своими белыми, здоровыми зубами?
Автопоезд на прощанье душераздирающе посигналил и уехал… а бывший пионер Коля, сразу почувствовал, что на душе у него стало пусто, грустно и одиноко, но легко — легко, как космонавту на Луне…
Вскоре позвонили коллеги из Германии и сообщили, что Клаус со всеми воинскими почестями был торжественно похоронен на воинском кладбище в братской могиле.
P. S.
Пока мы, с моим, изрядно заболевшим сыном сидели в кабинете в ожидании результата анализа крови, доктор Николай Сергеевич курил и рассказывал мне всю эту историю…
(Сегодня, спустя неделю, мой Юрка уже почти совсем выздоровел — тьфу, тьфу, тьфу, и все благодаря глубокоуважаемому Доктору и убитому под Москвой немецкому солдату Клаусу…)
Прощаясь, Николай Сергеевич задумчиво улыбнулся и очень серьезно сказал:
— Можете обо мне думать что хотите, но рано или поздно, я, так или иначе, съезжу к своему Клаусу на могилку…

* * *

Ходила сегодня в поликлинику. Это как надо ненавидеть людей, чтобы весь холл перед кабинетом аллерголога заставить цветами?