Второго марта 1998 года я сидел дома и анализировал какую-то позицию. Пришёл Камо, муж сестры. Большой любитель шахмат и мой верный болельщик.

— К чему готовимся? — спросил он.

— Да ни к чему, просто.

— А что, турниров нет?

— Есть, но только далеко. Вон ребята в Нью-Йорк собираются на днях.

— Ну и ты езжай.

— Грешно смеяться над больными людьми, — ответил я репликой из знаменитого кинофильма. — Знаешь сколько это стоит?!

— Слушай, — оживился Камо, — у меня к тебе деловое предложение. Ты мне помоги с визой, а я возьму на себя финансовые расходы. Идёт?!

Я позвонил человеку, который занимался визами для шахматистов, и спросил, не поздно ли оформляться. Оказалось, что не поздно, в посольство собираются как раз завтра.

Быстро еду в Дом шахмат к президенту федерации Ванику Захаряну. Захожу в кабинет и объясняю: так, мол, и так, появился спонсор. Муж сестры. Любит шахматы, Америку тоже. Хочет с нами. Можно?

Ваник Суренович — человек твёрдый и властный, но сердце у него доброе. Поняв, как мне хочется ехать, он спросил:

— Вернётся?

— Головой ручаюсь, — обрадованно закивал я.

— Хорошо. Оформим как руководителя делегации.

Уф! Второй этап позади. Я поблагодарил Ваника Суреновича и сбежал по лестнице вниз, где меня ждал Камо.

Оставалась третья, решающая стадия — виза.

На следующий день семеро шахматистов вошли в американское посольство. Впереди них, грузно переступая с ноги на ногу, шёл почти двухметровый, невероятно широкий в обхвате, смахивающий скорее на руководителя делегации штангистов, чем шахматистов, великан Камо. Картина была столь впечатляющая, что всем немедленно выдали визы!

Вот так двенадцатого марта мы оказались в Нью-Йорке. До начала турнира оставалось два дня, поэтому мы немедленно принялись "осваивать" Америку, тем более что играть предстояло по две партии в день и времени в дальнейшем могло не быть. Таймс-сквер, театры на Бродвее, здание ООН, статуя Свободы, Брайтон-Бич... Не верилось, что всё это наяву, ведь всего лишь десять дней назад я сидел в холодной квартире ереванской "панельки" и даже не мечтал о таком. Поселились в гостинице-небоскрёбе "Нью-Йоркер", что на Манхэттене, рядом со знаменитой ареной "Мэдисон-сквер-гарден". В этой же гостинице предстояло играть.

Заряженный положительными эмоциями, я с нетерпением ждал начала турнира. За последнее полугодие мой рейтинг упал, поэтому мог участвовать только в турнире "Б", где, будучи одним из эло-фаворитов, имел реальные шансы на первое место, за которое полагался внушительный приз в восемь тысяч долларов.

Бойко взявшись за дело, я выиграл первые пять партий. В том числе у двух гроссмейстеров. Всё шло как по маслу. Уверенный в окончательной победе, я, гуляя мимо витрин магазинов, приценивался к ноутбукам — недоступной мечте последних лет.

Но фортуна решила, что с меня хватит. Имея 6,5 из 7, я в предпоследнем туре белыми проиграл важную партию мастеру из Сербии. Обидным было то, что, отказавшись в дебюте от предложенной ничьей, переиграл соперника и несложным ходом пешкой мог сразу выиграть партию, а с ней и турнир.

В девятом туре сыграл вничью, и набранных семи очков хватило лишь для четвёртого места. Выиграл 750 долларов, что в то время никак не тянуло на ноутбук.

Хорошего, как говорится, понемножку.

23 июня 2010 года в американской газете "San Diego Reader" была опубликована статья Патрика Догерти о молодом виде спорта — шахбоксе, где в нечётных раундах соперники играют в быстрые шахматы, а в чётных — боксируют. Победа достигается либо нокаутом, либо матом (или просрочкой шахматного времени). Если нет ни нокаута, ни мата, то учитывается победа по очкам в боксёрских раундах. Если и там ничья, победа присуждается игравшему чёрными фигурами.

Догерти пишет: "Подумайте только — вы находитесь на ринге, боксируете, пытаясь вогнать нос вашего противника в его мозг. С вас льётся пот, адреналин зашкаливает, вы действуете и реагируете без раздумий. А затем — бац! — звучит гонг, на ринг выносят шахматный стол и два стула, вы садитесь, ваше сердце колотится о грудную клетку, адреналин всё ещё на пределе, и вам надо понять, играть ли гамбит Грюнфельда или не мелочиться и применить вариант Наданяна".

"Я испытываю стресс на дорогах общего пользования. И я стараюсь избегать вещей, которые ничего не приносят в мою жизнь. Когда я за рулем на обычной дороге, со мной что угодно может случиться. Там же сумасшествие творится, в каждую секунду что-то может произойти.

Люди думают, что я езжу на крутых спорткарах. На самом деле в последнее время я вожу электромобиль марки Smart.

Кто-то скажет: но ты же гоняешься на скорости 320 км/ч, как ты можешь бояться? На самом деле это разные вещи".

Льюис Хэмилтон, 7-кратный чемпион Формулы 1, рекордсмен по количеству побед, подиумов и поул-позишн.

В спортлагере в Приэльбрусье слышал разговор.

Альпинист спрашивал директора лагеря — почему среди горцев так мало альпинистов с разрядами.

Ответ был предельно честный и, по моему, гениальный: "Потому что там где вы в связке карабкаетесь и звания получаете — мы там сено косим".

Как-то во время парашютных прыжков одного мужчинку (а было у него весу аж 48 кг) унесло на высоту порядка 1000 метров. Мы прыгали с 800 (был жаркий день, и он попал на восходящие потоки от пашни) и таскало по белу свету до посинения. Он давно уже потерял аэродром, куда должен был приземляться (а на аэродроме стоял полосатый колдун, по которому мы определяли направление и силу ветра). Когда он увидел, что земля в конце-концов стала приближаться, он попытался определить направление ветра с помощью плевков: так это просто небрежненько поплёвывал с высоты на бренный мир и смотрел, куда тот плевок прилетит. Естественно, он ни черта не определил, ибо тот плевок летит также как и парашютист. Однако Господь видно возмутился его неэкологическими действиями и присараил его, то бишь он сел не на землицу, а на соломенную крышу сарая, вернее даже — хлева. Естественно, он провалился сквозь ту хлипкую крышу в коровник, да не просто в коровник, а в навоз от тех коров. Поднялся всеобщий шмон, коровы стали с перепугу бодаться, куры заорали на всю деревню, собаки кинулись со всей округи... В общем, к вечеру привезли к нам его, родимого, с парашютом на телеге. Все были безумно рады, что хоть и обосранный, искусанный, но всё-таки жив, потому как уже все с ног сбились, искавши его. Вот такая веселая история. Потом про него даже анекдоты пошли, и когда кто не знал его — достаточно было сказать что это тот, что присараился.