Но сейчас я о другом. Недавно теща (85 лет) пожаловалась, что не может войти в кладовку. Она, как тот бурундук, забивала ее запасами всю жизнь. Умудряясь не расходовать. И сейчас попросила нас с женой помочь ее расчистить.

Не стоит перечислять, что именно там было. Конечно, соленья-варенья, часто уже монолитные. Подписки газет "За советскую энергию" (а вдруг надо обои переклеить?) и журнала "Юный Техник" за 73 год, а омерзительного серого цвета платок скрывал сгоревший еще при Ленине телевизор.... да сами знаете.

Но вот на верхней полке, за коробками с лечащей пирамидкой и дюжиной новых паяльников, обнаружились шесть бутылок Крымского портвейна. Теща трижды выстояла очередь при горбачевском психозе (давали по две в руки), и — забыла. То есть простояли они, как Илья Муромец. Тридцать лет и три года.

Изначально вино (или что там выпускалось) вроде было красным. Сейчас содержимое стало кристальным, а почти треть каждой бутылки занимал темный плотный осадок, не реагирующий на взбалтывания.

Сначала хотели выкинуть. Но любопытство пересилило. И мы, срезав ностальгические пластиковые крышки (хотя я настаивал на классическом размягчении их зажигалкой), осторожно отлили чистую часть. И, перекрестившись, попробовали...

Я не дегустатор. Но в ковид пришлось полгода проторчать в пригороде Лиссабона, где утешались портвухами ежедневно. Так вот, эта жижа была очень похожа на хороший белый портвейн. Поэтому пили по чуть-чуть, растянув удовольствие на пару недель.

А кладовка... Мы ее почистили, покрасили стены и навесили больше полок. А теща разложила и переписала в тетрадку это барахло, и снова запихала почти все обратно.

Это когда не пьет.

А если шлея под хвост, из увлечений остаются только бабы и виски.

Любит он их очень. Баб в ночь, а вискарь с утра.

Засунет бутылку в свою наплечную, кожаную сумку и идет потихоньку на работу.

А [фиг]ли еще делать, сам себя-то он уволить не может.

Я все Лехины хобби сто лет знаю, и не удивляюсь, но этот случай меня позабавил.

Поведал мне другой мой друг, Витя. Он с Лехой тоже знаком, хотя и не так как я. Витя парикмахер и ему простительно быть в курсе всех сплетен нашего городка.

Ну и вот. Сидит давний клиент у Вити в кресле, рассказывает.

Идет он, намедни, со своим сынишкой, лет двенадцати, с сумкой в спортзал, а на встречу им Леха тоже с сумкой. Пока они сближаются, отец сыну указывая на Леху, говорит:

— Смотри вон дядя Леша, называет по фамилии. – И продолжает — Помнишь, я тебе про него рассказывал? Бывший штангист. Шестьдесят лет ему, а посмотри, как выглядит. – Мотивирует он исподволь сынишку к здоровому образу жизни.

Ну а Леха с бодуна да похмелившись, совсем без предрассудков, не подкачал.

Сразу после приветствия, он засунул руку в сумку, вытащил на свет початого Джека Дэниэлса, и протянул бутыль папаше, искренне ох[рен]евшего, и взрослеющего на глазах мальчика:

— Будешь?!