В детстве родители оставляли меня на четыре месяца в деревне. За всё время я смог осмотреть ВСЁ в большом дедушкином доме, но никогда не спускался в погреб. Люк был в прихожей, бабушка спускалась и хранила там банки. Однажды, когда бабушка болела, она попросила меня спуститься за банками с вареньем. Я взял банки и уже собрался подниматься, когда заметил, что за деревянной стенкой с банками в погребе что-то есть. Отодвинув её, я увидел пулемёт, с@ка, Максима, покрытый тооолстым слоем пыли. Меня это (почему-то) не удивило. Дедушка любил охотиться, и я подумал, что он брал пулемёт на охоту (ага, на охоту, [м]лять, пулемёт). Оказалось, что прадед прятал пулемёт во времена гражданской войны. Отвёз его в музей. Стоит за стеклом. Блестит.

Убиралась в комнате, нашла записку, написанную мною лет в 16 любимому мальчику: "Тебя так долго не было, что мне это долго — совсем много, для меня и не долго достаточно много..." Видимо, писала на языке "Кличко".

Поняла, что пора увольняться со своей "любимой" работы с ненормированным графиком и 16-часовыми сменами, когда мой парень сообщил мне, что у нас этой ночью был прекрасный ceкс аж четыре раза, а помню я от силы два...

Я врач. Недавно ко мне привели измождённую девушку 20-ти лет с большим недовесом. Расстройство питания, ненавидит своё тело, есть отказывается. В присутствии родителей не говорит ни слова, только плачет. Когда приехал её парень и выпер их из кабинета, всё встало на свои места. У девочки такое отношение к себе с подросткового возраста. Парень её понемногу вытягивал и учил себя любить. А родители какого-то хера, глядя на это худенькое забитое чудо, называли её жирной и всячески стебали на тему наличия лишнего веса. На моё немое "Какого х[рена]?" ответили: "Мы видели, что она похудеть хочет, вот и пытались мотивировать. А то она себе нравится начала, а это первый шаг к тому, чтобы забросить собой заниматься".