границы" в г. Барановичи. Поездка впереди долгая, погода летняя, настроение отличное. Мне, как гостю, самое почетное переднее сидение. Саша, чтобы скрасить поездку, купил в дорогу бананы. Ну и вручил каждому пассажиру по одному, сразу, как только тронулись с места от офиса фирмы. За какое время можно съесть банан? А город Минск большой. Правильно, примерно через десять минут, когда мы проезжали мимо ЖД вокзала, ГИ, опустил стекло и выбросил кожуру в окно. Это меня покоробило, но субординация не позволяла высказать свое "фе" в сторону ГИ. Я просто промолчал. Но Саша не сдержался и эмоционально сорвался по этому поводу. ГИ барственно заявил, в чем мол проблема? В ответ Саша (водитель!!), уже понявший, "на кого он руку поднял", перевел все в шутку, мол следующий за нами автомобиль мог "поскользнуться". Конфликт вроде как погас, но вдруг я заметил, как Саша стал строго смотреть на меня, вернее на еще не доеденный мной банан.

Я вдруг понял, что Александр, тем более не ждет от меня аккуратности, зная, что творится у нас в России по обочинам дорог. На короткое время я ощутил себя человеком второго сорта, (буквально "руссиш швайне") ужасное и унизительное ощущение. Когда от моего банана осталось ну совсем чуть чуть, Саша буквально выхватил остатки из моих рук, сказав, что у него есть пакет и он сам раберется с мусором. У водителя нашлась саперная лопатка, с помощью которой в дальнейшем, были закопаны в лесополосе на обочине остатки ужина и та самая банановая кожура.

То давнее острое унижение, что тебя причислили к свиньям, оставило душевную рану.

скамейки, а в конце — всеобычная же, выкрашенная свежей бронзовой краской статуя Ленина, изображавшая вождя пролетариата в полный рост, с вытянутой впрёд правой рукой и со сжатой в кулаке кепкой. Было тепло и солнечно; вокруг носились совсем мелкие ребятишки, чьи мамы и бабушки наблюдали за ними, чинно рассевшись по периметру. На одной из скамеек расположилась небольшая — человека три — компания мужиков самого рабочего вида. Время от времени один из них опускал руку за спинку скамьи и совершал там какие-то манипуляции, после чего в руках у всех троих оказывались бумажные стаканчики из-под мороженого. В общем, самый обычный городской пейзаж.

И тут на алее появился ещё один персонаж, по внешности — типичный сельский конторский служащий низшего звена того времени: рубашка с короткими рукавами навыпуск, три недели назад глаженые брюки и сандалии, обутые на буро-зелёные клетчатые носки. Был он заметно "навеселе", но на ногах держался довольно твёрдо. Дотопав до клумбы, он обогнул её и вдруг остановился, уставившись на цветы. О чём-то угрюмо задумался... Через минуту лицо его просветлело: было видно, что он принял какое-то важное решение. В следующую секунду он уже рвал цветы — сосредоточенно, разборчиво, со знанием дела подбирая букет и ни на что постороннее не отвлекаясь. Продолжалось это довольно долго, и присутствующие развлекались от души: бабушки и молодые мамаши улыбались, а работяги и я ржали в голос. За всеобщим весельем никто не заметил, откуда возникли эти двое блюстителей порядка...

Всё вокруг смолкло....

Когда мужичок, составив букет, наконец поднял голову и выпрямился, прямо перед ним — через клумбу — стояли и смотрели на него двое милиционеров.

Ситуация, казалось бы, была безвыходная — заметут за милую душу...

Меня до сих пор поражают его реакция и сообразительность: в один момент он делает разворот "кругом", в три стремительных длинных шага достигает памятника Ленину, и быстро, но в то же время как-то очень почтительно и торжественно, чуть ли не преклонив одно колено, возлагает букет к подножию постамента. После чего отсупает на один шаг и, скорбно опустив плечи, замирает — руки по швам -, склонив голову.

Тот из милиционеров, что был помоложе, сунулся было к нарушителю, но старший придержал его за локоть, сделав лёгкий отрицательный жест головой...

Ситуация, действительно, была щекотливая: с одной стороны — потрава налицо; а с другой — вещдок лежит в таком месте... Ну-ка, попробуй забрать цветы, возложенные к памятнику вождю мирового пролетариата — заработаешь по партийной линии, как пить дать, за святотатство. Да и самого нарушителя не больно-то ущемишь — всегда может сказать, что проступок был совершён в спонтанном и неуёмном сиюминутном порыве благодарности дорогому Владимиру Ильичу за организацию тем счастливого детства...

А хитрюга-нарушитель, втихушку и осторожно следивший между тем за действиями стражей правопорядка по их отражениям в мемориальной, чёрного полированного мрамора, доске с надписью "Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить! " сообразил, что сейчас его "брать" не будут, потихоньку выдохнул, незаметно переступил плетёнками, утверждаясь получше, и сам застыл памятником, всем своим видом давая понять, что скорбеть он собрался до победного конца.

Работяги на соседней скамейке снова начали откровенно скалиться.

Милиционеры тихонько посовещались вполголоса, после чего, улыбаясь, ушли.

Выждав для верности минут пять, в противоположном направлении рванул и сам скромный служащий (или кто он там был?). Ему, скорее всего, пришлось в тот день выдержать ещё одно нелёгкое испытание — разговор с женой, да ещё и без цветов.

Цветы остались у памятника...