сельскому клубу подарить в рабство живого Стинга, никак не меньше…

Подавляющее большинство советских людей поселка, пианино никогда и в клавиши не видело, разве что только в кино.

А вот умел ли кто-нибудь на нем играть — этот вопрос так и остался открытым, жаль, что попробовать было негде.

Итак, долгожданный черный лакированный гроб прибыл на жд. станцию и директор кирпичного завода распорядился послать на разгрузку двоих рабочих поздоровее. Одним из них был мой дедушка Петя.

Дед мой был вообще очень здоровый и добротный мужик, несмотря на то, что всю жизнь в три смены отработал на кирпичном (тогда говорили не работал, а ишачил, что больше отражало действительность) и даже несмотря на четыре года не самой легкой войны в истории человечества, он сумел прожить целых семьдесят шесть лет. Прожил бы все — сто пять, как его мама, но подвел мочевой пузырь, простуженный во время зимних ползаний через линию фронта.

А тогда, дедушка Петя был еще довольно молодым и очень здоровым работягой с кирпичного и со своим напарником, играючи справился с разгрузочно-погрузочными работами.

Наконец новенькое, черное пианино красовалось посреди маленькой деревянной сцены и своим всамделишним видом подчеркивало окружающую реечно-фанерную убогость…

Работяги честно заслужили разойтись по домам, их сегодняшняя заводская смена на этом кончалась.

Напарник ушел, а дедушка остался.

Постоял около пианино, потрогал своими большими, шершавыми ладонями ослепительно-лакированные бока инструмента, присел на табуретку, осторожно поднял крышку и заиграл.

Вначале немного спотыкаясь, о чуточку расстроенные клавиши, а потом ничего, влился.

Чарующие нездешние звуки никак не вписывались в общую деревянную обстановку маленького зала.

Сельский клуб был безумно удивлен, он и представить себе не мог, что вот так запросто услышит внутри себя музыку Шопена.

В проеме двери показалась фигура.

Она нерешительно постояла некоторое время, пораженная волшебной музыкой и сделала гулкий шаг внутрь зала. Это был киргиз по имени Нурлан — местный сторож.

Музыка сразу оборвалась.

Сторож подошел к дедушке Пете, оглянулся по сторонам и тихо сказал:

— Андронов, ты смерти моей хочешь? Ну откуда ты такой на мою голову? Кто тебя просил?

— Нурлан, не выдавай меня, мы же с тобой фронтовики…

Сторож закрыл крышку пианино и ответил:

— Петя, если бы мы с тобой не были соседями, я сдал бы тебя куда следует. Иди и больше, даже рядом с клубом не появляйся. А лучше сам себе пальцы сломай, чтобы не надумал снова сыграть… Но только давай договоримся сразу – если тебя кто заложит, то ты меня не видел и я не слышал, что ты умеешь играть, как шпион…

— Спасибо Нурлан, ты настоящий друг.

Пианино, кстати, простояло после того, всего неделю и не потому, что украли, просто хиленькая киргизская сцена не смогла вынести такого огромного груза и внезапно под ним провалилась. Так мой дедушка оказался его первым и единственным пианистом.

А в ту ночь, дед уснул почти счастливым.

Ему снился огромный дом с садом, еще молодая мама, старшие братья – царские офицеры, погибшие в гражданскую, приснилась даже учительница музыки — полячка, она била мальчика линейкой по ручкам и визгливо покрикивала:

— О, Матка Босска! Петруша! Как Вы держите кисть…!?