В начале третьего ночи под окнами образовалась мадам и заорала на всю округу: "Валера! Валера с третьего! Открой дверь, я тебе х[рен] отсосу". В окно высунулся какой-то мужик, видимо, тоже желающий, но баба завозмущалась:

— Ты не Валера! Иди, разбуди своего соседа!

— Чем я хуже Валеры?! — риторически спросил мужик, выкинул бычок и ретировался.

— Валера, открывай, я милицию вызову! — не унималась баба.

— Девушка, милиция вам не поможет, потому что её в природе нет, зовите полицию, — заорал сверху женский голос.

— Я Валеру зову. Он насильник и извращенец. Пусть его забирают, — баба перешла на фальцет.

Тут зашевелился курятник:

— Люди спят, что же это такое, что за херня, девушка, уймитесь.

Баба завизжала: "Идите на х[рен]! Валера, пупсик!" Но Валера не отзывался. Тянулись тоскливые минуты ожидания, разбавленные нервными всхлипами. Мадам продолжала выкрикивать угрозы в адрес извращенца Валеры, её голос постепенно удалялся, а сам Валера, по ходу, проспал своё счастье. Даже не жалею, что не выспалась.

В первом классе писали диктант. Я написала имя Глеб с маленькой буквы. На вопрос мамы-филолога, мол, почему с маленькой буквы-то, я не нашла ничего лучше ответить, кроме как: "Я думала, что Глеб — это профессия".

Когда была маленькая, я не знала, кто такой Розенбаум, но знала, кто такой Боярский. И когда по телевизору показывали Розенбаума, я думала, что это Боярский без шляпы)

Я по уши влюблена в коллегу. Он замечательный, и у меня едет крыша оттого, как я хочу к нему прикоснуться, просто почувствовать его запах. Я не могу смотреть в его глаза, в них горит такой огонь, и он, по-моему, бесконечно смотрит на меня. А я уже весь пол в офисе рассмотрела. Сейчас он в отпуске, а у меня будто дырку в груди пробили, скучаю сильно. Но запрещаю даже мечтать себе о нем, мы оба несвободны, и я не хочу никому сделать больно. Увольняюсь, потому что так дальше просто не могу...