(По команде бегом, все должны ручки согнуть в локотках… Выглядит глупо)

Ротный:

— Отставить! Руки сгибаем одновременно!

И тут капитан встретился взглядом со мной. Взгляд мой выражал целую гамму чувств, в основном презрение, к этой ненужной, тупой муштре (я умею выдавать такие взгляды…) Ротный:

— Вы я вижу, не совсем понимаете, зачем вам все это?

Я:

— Так точно, товарищ капитан. Ведь мы же не в атаку за танком бежим, а просто пришли пообедать, так зачем же выдумывать новые способы захода в столовую, нельзя ли просто, по-человечески? Зачем перепрыгивать пропасть там, где ее нет?..

Капитан улыбнулся и сказал:

— А и, правда, чего это я вас мучаю…? Рота, равняйсь! Смирно! Справа в колонну по одному в столовую бегом марш!

Когда мы забежали внутрь, поступила команда:

— Рота, выходи строиться на улицу!

Построились.

Ротный:

— Значит так, когда вы побежали в столовую, я засек время. А теперь попробуйте еще раз забежать в дверь, но без всякой тупой муштры и правил, просто "по-человечески".

Я вам обещаю, что если вам удастся улучшить свое время, то вы всегда будете заходить в столовую как захотите, слова не скажу…

У всей роты глаза заблестели хулиганским блеском…

Меня поставили командовать и замерять время:

— Ну, пацаны, погнали!!!

У входа образовалась толкучка из тех, кто вначале пропускал друг друга, а потом не сговариваясь пер, образуя дикую пробку.

Как мы не старались (а старались мы изо всех сил), "по-человечески" получилось ровно вдвое дольше… а ведь позади нас стояли еще три голодные роты.

P. S.

Однажды я снимал игровой эпизод про бандитов.

На площадке собрались и ждали своего выхода одиннадцать человек. Все высокие, красивые, в камуфляже и масках. У каждого автомат (не боевой, но металлический, как настоящий, только не "клацает") Я всех их видел в первый раз.

Они постояли, покурили полчаса, я им и говорю:

— Хотите фокус покажу?

— Хотим, покажите.

— Вы, вы и вы, служили в армии, а остальные восемь человек не служили.

Они очень удивились, ведь я даже не видел их лиц, но про армию угадал, хотя они ничего такого не делали, просто стояли и курили.

А все очень просто: только трое из одиннадцати, ни разу не направили ствол своего игрушечного автомата никуда, кроме земли и неба…

Всех, (кто не узнал ничего нового из этой истории) с праздником...

и сотрудник, а посередине образовался длинный коридор.

И вот заходит в офис начальник, весь в своих начальственных мыслях, быстро шагает по "коридору", вдруг резко тормозит у одной из ширмочек и громко вопрошает сидящую за ней сотрудницу:

— Ира, как там ваш тампакс?!

Слышится звук одновременного падения нескольких тел (а в комнатке работало человек эдак 12), глупое хихиканье и откровенное, но несколько подавляемое прижатыми ко рту ладошками, ржание. Ира сидит с глазами 2см х 2см, медленно бордовеет, но все же еще в состоянии задать встречный вопрос:

— Что вы имеете ввиду?

Начальник, нисколько не смущаясь:

— Я спрашиваю, как ваш тампакс. Греет? Не протекает?

Сотрудники, и Ира в их числе, сползают на пол. Тут только, заметив нездоровый ажиотаж в рабочем помещении, начальник решил объясниться:

— А что вы смеетесь, я не понимаю? Я тоже хочу купить себе такой же!

Офис в конвульсиях.

... — А то дома постоянные проблемы с горячей водой.

Оказалось, что он имел ввиду "Термекс", то есть бойлер для горячей воды.

Господи, что реклама с людьми делает. Занавес.

оперного театра. Не могу сказать, что был невероятно счастлив лицезреть сие действо. Но под страхом двойки в четверти по литературе пришлось идти.

Ладно, пришли, сели, свет потушили, началось представление. Ничего интересного не запомнил, даже сама опера никак не запомнилась. Зато очень хорошо запомнилось посещение Опорного пункта ДНД, расположенного рядом с театром. А что я там забыл? Так привели и не одного, а с компанией. За что? Дело было так.

Пока шла опера, мы с пацанами тихонько травили анекдоты и никому не мешали. Потом перерыв и пирожное с лимонадом.

Следующее действие. Потушили свет. Тревожная музыка. Занавес открывается, на сцене сбоку дверь, в середине простой деревянный кухонный стол, табуретка обыкновенная, на ней сидит Павел, одетый в рубаху-косоворотку, сапоги и пиНжак. На столе этакий огромная книга, гроссбух этакий. Павел что-то бормочет и водит пальцем по книге, как еврей по Талмуду, типа науку изучает, самообразованием занимается. Через косяк двери проходят рабоче-крестьяне в штанах и рубахах подвязанных тонким поясом и рабоче-крестьянки в платках и длинных юбках. Становятся полукругом за Павлом, самый главный выступает вперед, кладет руку на плечо Павла и красивым, мощным баритоном:

— Паавеел! (пауза) Маать твоюююю! (пауза) Жаандармыы увели!!

Хор следом:

— Мать твою, мать твою жандармы увели.

Это была та соломинка, которая сломала спину верблюда. Надо же понимать, что смотрят подростки переходного возраста, практически без тормозов. Я первый подал реплику, проблеяв козлинным голосом:

— Маать твоююю.

Тут же нашлись последователи. С разных концов зала слышалось:

— Мать твоююю...

Хохот поднялся страшный. Ржали, по-моему даже учителя. Спектакль остановился. Но вывели меня и ещё несколько, так сказать "добровольных певцов-помощников". Отвели нас в этот самый "Опорный пункт". Сидит там лейтенант доблестной советской милиции. Поставили нас перед ним.

— Так, что произошло?

— А чо мы сделали? Ну подумаешь, только посмеялись. Чо, смеяться уже нельзя.

Слово, за слово, пришлось проиграть эту сцену в лицах. Скажу не хвастаясь, получилось не хуже, чем в театре. Главное, зрители были в восторге. Смех начался с первой реплики и не умолкал до конца нашего небольшого представления. Лейтенант, вытирая слезы, посоветовал поступать в цирковое училище.