Дело было в мае. Как-то на выходных восьмилетний отпрыск моих знакомых, человечек по имени Саша, нашёл себе оригинальное развлечение. Берётся пустая бутылочка из под фруктового сока ёмкостью 0,39 л, крепко прижимается поительным отверстием к руке или к лицу и — ччччпок! — получаем на теле красивый красный кружок. А если прижимать-отрывать бутылку много раз в разных местах, в красных кружках будет всё тело.

Саша так и сделал. Минут сорок он играл с бутылкой, пока не пришли родители. Они ахнули, отняли у ребёнка бутылку и отправили гулять.

Вечером, когда Саша вернулся с прогулки, картина изменилась — кружки с тела не исчезли, наоборот, они стали ярче и лиловее, и больше. У Саши было уже не лицо, а розово-фиолетовое мурло, в синяках и разводах. В таком же состоянии были руки и ноги. Полное впечатление, что дитя подверглось жестокому, садисткому избиению.

Засада в том, что на следующий день Саше предстоял экзамен по русскому языку. На него мог заглянуть не только директор школы, но и высокие люди из районного образования, и даже из опеки. Родители в ужасе вспомнили, как легко в России отнять ребёнка у производителей, и им стало нехорошо.

Обмазав мальчишку на ночь каким-то заживляющим раствором, они сели катать объяснительную для директора.

Наутро Саша оказался ещё страшнее, чем был. К розовым и лиловым мотивам прибавилась желтизна. Он напоминал маленького карикатурного бомжика. Ни живы ни мертвы родители отправили мальчика в школу. В класс Саша вошёл одним из последних, странно сутулясь, и тихо присел на заднюю парту.

Конечно же, по закону подлости, в классе был директор и тётка из депатамента образования! Когда они присмотрелись и увидели сашину физию, директор издал вопль, а тётка медленно сползла под стол.

— Мальчик, что с тобой?! Тебя избили?

— Нет, господин директор, это я сам! — улыбаясь, сказал Саша и достал из рюкзака злосчастную бутылку. — Смотрите.

Он нашёл живое место на теле и приложил к нему бутылку. Чччпок! — и на теле остался красивый красный кружок, который стремительно стал лиловеть.

Экзамен был сорван. Первоклассники хохотали.

(такое мимими, ещё бы).

Разошёлся — не остановить. Извёл все фломастеры. Щекотно было невероятно.

Итогом этого невинного баловства стала картина под названием "Вечер в парижском борделе или Куртизанки, развлекающие друг друга в ожидании клиентов". Красиво, чёрт возьми. Эротично. И, не побоюсь этого слова, — монументально. Что там ваш Тициан, куда там Рубенсу — да они просто мальчишки в сравнении с моим доморощенным мастером боди-арта. Сколько экспрессии, сколько фантазии, как продуманы и проработаны мельчайшие детали туалета морально опустившихся дам, какие формы, какие жесты, какие ажурные резиночки на чулках! Эрмитаж дорого заплатил бы за мою шкурку. Её вывесили бы в золочёной раме, а внизу, вместо традиционного

"масло, холст" написали бы честное "фломастеры, жир".

В общем, обхохотались (здесь должны проявиться комментарии из серии "я не смеялся", "мне вас жаль" и "ваш муж — унылое говно и по воскресеньям ходит к шлюхам, потому что вы — фригидная дура").

Утром муж — унылое говно подвозил меня на работу, и мы с ним всю дорогу ржали, представляя, что сказали бы мои сотрудники, узнав о том, какая хохлома таится под моими одеждами.

И вот работаю я себе, работаю, и вдруг приходит инженер по технике безопасности и сообщает, что меня ждут в зале совещаний.

— Зачем это? — удивилась я, ибо совещаний на сегодня запланировано не было.

— Так там же сегодня профосмотр проходит, — удивлённо вскинул брови инженер по технике безопасности.

грёбаный ты мамай. У меня напрочь вылетел из головы этот профосмотр.

Ведь знала, сама вчера всем напоминала, говорила девчонкам, чтоб надели приличные лифчики и побрили подмышки (не смешно, мне меня жаль), и так в итоге опрофанилась.

Профосмотр проходит так: вдоль стен зала расставлены столы, за каждым столом сидит какой-нибудь доктор (окулист, терапевт, невропатолог и т. д.), в зал одновременно заходят несколько однополых существ, зверски оторванных от трудов праведных, и по очереди обходят врачей.

Я на секундочку представила, как я сейчас подойду к терапевту, он достанет свой стетоскоп, улыбнётся мне приветливо и скажет бодрым голосом:

— Раздевайтесь до пояса.

И глазам изумлённой публики предстанет так и не купленная Эрмитажем картина "Вечер в парижском борделе или Куртизанки, развлекающие друг друга в ожидании клиентов" (фломастеры, жир, автор уехал на халтуру).

У меня побледнело всё, кроме подвязок на ногах куртизанок. Мысли начали хаотично носиться в моей голове, задевая кипящие мозги, волосы встали дыбом, а глаза увидели друг друга, столкнувшись на переносице, и стали на радостях плясать краковяк.

Инженер по технике безопасности, увидев странные метаморфозы, приключившиеся с моим лицом, даже испугался и спросил, что случилось.

Я промямлила что-то типа "чёрт, совсем забыла, у меня же встреча через пять минут", сунула ноги в сапоги, накинула пальто и ломанулась на улицу. Несколько часов тупо болталась по магазинам (ничего не купила, конечно, потому что сумка с деньгами осталась на работе). Все меня обыскались (хорошо хоть мобильник был в кармане джинсов). Директор звонил, сильно удивлялся моему внезапному отсутствию на работе, и допытывался, что стряслось. Нагородила ему какую-то ерунду. Кажется, не очень-то он поверил, но в итоге всё обошлось.

Конечно, потом проторчала на производстве до половины десятого вечера, зато избежала позора.

С мужем случилась истерика, когда я ему рассказывала про свои злоключения.

Завтра второй день профосмотра. Заключительный. Стёрли с мужем мочалку в лоскутки, стараясь смыть следы куртизанок с моей спины. Куртизанки стоят намертво и уходить соглашаются только вместе с кожей. Они, конечно, здорово сбледнули с лица, но терапевта удивить всё ещё могут.

У меня два варианта: либо идти завтра на медосмотр с ободранной кровоточащей спиной, либо опять что-то придумывать.

Сейчас предпримем последнюю попытку избавления от заплечных шлюх. Если не сдадутся — (нарисую мужу х[рен] на лбу несмываемым маркером) буду думать, как отмазаться от докторов. А вариантов нет, ибо на пятницу я отпросилась и завтра просто обязана весь день безвылазно торчать на работе.

Мать честная, что мы творим вообще? Взрослые люди — изрисовали всю спину [м]лядями и ржём.

yapritopala

В 1983 году, после окончания четвертого класса, когда я стоял на пороге одиннадцатилетия, друзья предложили немного подзаработать в совхозе на полевых работах. Называлось это "выходить на наряд".

С утра бригадир (Виктор) занимался распределением фронта работ среди взрослых, а затем подходил к нам. Если что-то было, то в сопровождении старшего наша команда отправлялась выполнять посильные задания. Первые два дня прорывали горох, выдергивая кормовой, выделявшийся среди белого ковра пищевого фиолетовыми лепестками, затем заготавливали черенки для лопат и вил.

ВОДИТЕЛЬ КОБЫЛЫ

На пятый день, убедившись, что ваш покорный слуга к делу относится серьёзно, бригадир торжественно объявил о повышении: мне было доверено перевозить мешки с комбикормом от склада до фермы.

— Ты с конём умеешь обращаться? – уточнил Виктор.

— Конечно, — преданно глядя в глаза, соврал я.

О том, что мой опыт ограничивался детской лошадью-каталкой, решил особо не распространяться. Да ладно, все будет хорошо, справлюсь.

С этими мыслями я и дотопал до фермы. Там уже томилась в ожидании задумчивая рыжая кобыла Фрося, которая со вселенским пофигизмом наблюдала за парой мух, совокуплявшихся на оглобле в позе растерянного астронавта.

— Она спокойная, не бойся, — подбодрил зоотехник (Сергей), - только не гони.

Спасибо за напутствие, а я-то думал сразу с места в карьер, чтобы пролететь до склада с гиканьем и свистом. Наверное, об этом очень красноречиво свидетельствовали мои выпученные от страха глаза и трясущиеся руки.

— Понятно, — вздохнул Сергей, — ладно, малой, смотри.

Следующие двадцать минут были посвящены основам: как управлять лошадью, как надеть узду и замечаниям по поводу того, что "если облажаешься, расскажу бригадиру".

— А теперь езжай, — добродушно кивнул зоотехник и закурил.

— Но, — пискнул я.

Вот это да, кобыла оторвалась от медитации и неторопливо двинулась в сторону склада! Чтобы понять обуревавшие меня в тот момент чувства, надо быть пацанёнком, который впервые в жизни управлял настоящей живой лошадью.

Километр до склада и обратно мы осилили примерно за полчаса.

— Да не бойся, — подбодрил Сергей, — ускорь её немного, а то бабы уже плешь проели, где комбикорм.

— Если чуть побыстрее, не устанешь? – обратился я к кобыле.

— Пофигу, — задумчиво фыркнула Фрося, глядя, как те же мухи спариваются уже в позе богомола – затейника.

— Тогда но.

Кобыла флегматично перешла на некоторое подобие медленной рыси.

— Но, — уже весело крикнул я после пятого рейса

— Но так но, — Фрося согласно припустила еще быстрее.

— Молодец, — через четыре часа улыбался зоотехник, — на обед домой пойдешь?

— Ага, — кивнул я.

— Пока доберешься, возвращаться придется, езжай, напоить только не забудь, — и, подмигнув, Сергей ушёл по своим делам.

Вот это да! Проехать через всю деревню! Для все-таки городского пацана это был не просто повод для гордости, это был миг наивысшего блаженства. Мне разрешили! Еще не веря своему счастью, я быстро прикинул маршрут следования. Их было два.

Первый – по так называемой Старой улице, второй – по Новой, появившейся уже в послевоенные годы. Она была хороша тем, что заканчивалась горкой метров шестьдесят высотой. Также вдоль неё располагались сельсовет, школа, место выдачи нарядов на работы, баня и магазин. То есть число зрителей будет максимальным.

Решено, едем по Новой. Маршрут был таким – километра два по улице, доезжаем до горки, далее, приняв левее, спускаемся, проезжаем перекресток деревенских улиц. Затем, через двести метров, выехав на довольно оживленную дорогу Барановичи – Молчадь, поворачиваем направо, и мы дома.

— Но пошла, — зычно крикнув, я шлепнул вожжами.

Тот день запомнился на всю жизнь. Меня просто распирало от гордости, ещё бы! Сам! Один! Казалось, что каждый встречный, думал:

— Вот этот да, молодец, такой маленький, а уже управляет лошадью.

— Кстати, Фрося, не быстро едем?

— Пофигу, — фыркнула кобыла, не прекращая медитации.

— Интересно, — подумалось мне, — её вообще что-нибудь может вывести из этого состояния?

Бойтесь мыслей своих, ибо они материальны! Не помню, кто из древних это ляпнул, да и времени на воспоминания не было, потому что лошадь неожиданно собралась взлетать.

Как? Просто. Метров за тридцать до горки нас с громким треском обогнал мотоцикл. И случилось чудо: Фрося вздрогнув, задрала хвост...

— Хана, — яркой молнией сверкнула мысль.

— Поехали! — громко отстрелив первую ступень, кобыла рванула в галоп.

Оказавшись в облаке едкого газового выхлопа, я на несколько секунд ослабил вожжи, пытаясь вытереть слезившиеся глаза. Этого было достаточно, чтобы Фрося, закусив удила, понеслась навстречу светлому будущему, которое заканчивалось обрывом, если вовремя не повернуть.

— Тпрууууу!

— Их-ха. Пофигу.

И как назло, вокруг ни человека! Обед же, куда все подевались? Свидетелями были только три собаки, смотревшие на меня с явным уважением.

— Тпрууууу!

Мы неслись так, что теплый воздух выдул некстати появившиеся сопли из носа. В другой ситуации мне было бы стыдно, но только не сейчас: до обрыва оставалось чуть больше двадцати метров.

— Тпрууууу!

Поняв, что остановить, кобылу не удастся, я из всех сил потянул на себя левую вожжу:

— Поворачивай!

— Их-ха! Пофигу!

— Отстреливай вторую ступень, разобьемся!

— Есть. И третью заодно!

Как я не задохнулся, не понимаю. Чем кормили Фросю, навсегда осталось тайной, но по силе и мощности выхлопа можно было предположить. …

— Ой, мама!

Знаете, что такое деревенское родео? Это когда газовавшая, как ракета-носитель, лошадь сделала резкий поворот. Телега в соответствии с законами физики стала заваливаться набок, я же изо всех сил держался за борта и ждал, когда ё.. , простите, грохнусь уже чистым (спасибо галопу) носом об асфальт. Но пронесло.

Еще как пронесло! Выстрелив с таким звуком, что на секунду заглушил даже громыхавшую телегу, я сумел, не отпуская вожжи, перекреститься ресницами.

Кстати, описанную процедуру можно смело рекомендовать в качестве дополнительного стимулятора больным с ЖКТ. Гарантирую, продует насквозь!

— Повернули, чуть помедленнее, Фрося, чуть помедленнеее!

— Их-ха. Пофигу!

С какой скоростью несся с горы наш экипаж в составе двух отчаянно газовавших субъектов, не берусь судить. И если честно, было не до того.

— Тпрууууу!

Не знаю, что себе навоображала эта скотина, но она понеслась так, что в ушах засвистел ветер. Первого перекрестка мы даже не заметили. Зато удивили ехавшего на велике соседа. Его отвисшую челюсть я помню до сих пор.

— Тпрууууу!

До следующего перекрестка оставалось метров сто. Если эта сволочь не остановится, быть нам сбитыми, как сливки.

Семьдесят метров. Вожжи натянуты до предела, но Фросе, традиционно, пофигу.

— Тпрууууу!

Пятьдесят метров.

— Тпрууууу!

В критические моменты у человека просыпаются такие способности, о которых в обычной жизни он даже не догадывается. Вот и я никогда не думал, что смогу крикнуть:

— Тпрууууу, бл….!!

Да так, что где-то в деревне испуганно взлетела стая ворон, с окрестных яблонь посыпались груши, а у самого перекрестка остановились сразу два грузовика. Но самое главное: Фрося резко ударила по тормозам. Еще бы метров десять…

Просипев:

— Падла, — я в изнеможении рухнул на спину.

— Пофигу, — невозмутимо фыркнула кобыла и с интересом стала рассматривать мух, которые на оглобле (опять!) слились в позе скачущего давления.

Руки, натертые вожжами, горели, в ушах звенело, в носу щекотало, а в животе, простите, громко бурлили многообещающие процессы.

— Малой, ты в порядке? – водители обеих машин уже были рядом.

Один что-то поправлял в сбруе, другой встревожено смотрел мне в лицо:

— Что случилось?

— Понесла, — с трудом выдохнул я, — мотоцикл напугал.

В общем, к дому я привёл Фросю под уздцы и в сопровождении двух грузовиков.

— Смотри, малой, больше так не летай, — выйдя из кабин, водители осторожно пожали мою опухшую руку и, посигналив на прощание, быстро скрылись за перекрестком.

Спасибо вам, мужики, за помощь.

Навеселившейся и остывшей кобыле нужно было напиться, а мне — срочно уединиться в будке для медитаций. Поэтому следующие полчаса лошадь мелкими глотками утоляла жажду, а я познавал высший дзен и просветление.

О скачках решил никому не рассказывать, зачем будоражить народ. Ведь все хорошо, что хорошо заканчивается, правда?

Как оказалось, Фрося очень боялась машин и резких звуков. Но теперь, обладая бесценным опытом, я был спокоен. Главное – не пропустить подготовку к запуску.

Поэтому стоило только задраться хвосту, как через секунду перед лошадиной мордой красовался кусок хлеба:

— Угощайся, спокойно, спокойно. О, смотри, опять мухи, в новой позе закалённого сверла.

Так что и на второй день мы с Фросей неспешной рысью ехали на обед домой. Правда, уже по Старой улице, от греха подальше. А потом началась компания по заготовке сена, и стало не до совхоза.

За эти шесть дней я заработал десять рублей сорок копеек. Моя первая зарплата, по тем временам – вообще неслыханное богатство для одиннадцатилетнего пацана. Жалею только об одном – не сохранил тот расчётный листок, малой был, глупый.