кончиться весьма печально... Но я отвлекся.

На месте моей срочной службы (Урал). Всякая охота на диких животных всячески пресекалась "зелеными". Тайга кругом, зверья море, а попробуй тронь. Но иногда-таки зайчатинкой мы все-таки на заставе баловались. А тут вышла нам удача наесться лосятины от пуза, как говорят.

Служба наша не то, чтобы изобиловала всякими эпизодами из жизни

"командос". "Через день на ремень", как говорят в армии. Охрана закрытого режимного города в тайге. Вокруг города заставы (практически как на границе СССР с вражескими странами). Все как положено. Таблички

"стой запретная зона", путанка из колючки, два рубежа охраны, КСП и тропа наряда, которая пролегала как раз между этими самыми "рубежами охраны" и неимоверным количеством колючей проволоки. и некуда бедному часовому из этого тоннеля, проложенного в колючей проволоке деться.

Защищай свой пост, так сказать до последней капли крови...

Ходить в караул, по этой самой тропе наряда, сослуживцы из стран Среденй

Азии, не желали. Впрочем, наматывать в день по 25-30 верст пешком в карауле — занятие, прямо скажем, не вызывающее оптимизма. Поэтому кто как мог "кослили". Особенно в этом усердны были уроженцы Средней Азии.

Сержантский состав гонял этих пройдох по три раза на день (и бегом, и полоса препятствий, и химзащита) ну не идут в тайгу на службу эти черти, хоть плачь... Кое-как с боем криками, тумаками и пр. каждый раз дежурный на пинках выносил караульных на службу...

Амбула: Выпихнули очередного азиата в ночную смену на периметр. А погода стояла ветренная. Тайга шумит. Деревья гнуться. Освещения в лесу никакого. Идет азиат ни жив ни мертв... то ли диверсантов-врагов испугался, то ли мистика ему мерещилась на каждом углу, мне не ведомо.

Идет докладывает с каждой отметки жалобно так: "тавалищь сержанта, проишествий не было".

Вдруг слышится длинная автоматная очередь и в дежурке загорается сигнал

"тревога" от нашего азиата.

Все сержанты, дембеля, офицеры, лупят в дежурку, к телефону, узнать что произошло, что за война началась... Азиат вообще потерял дар речи, в трубку твердит только, что мол приходил шайтан, я его застрелил...

Дежурный офицер стал белым как мел... Еще бы!!! Кого-то застрелили на посту? Какие уж тут шутки, сплошной трибунал на носу...

Рванули мы к месту событий, пулей... Бежим: Дежурный офицер, собаковод, разводящий сержант и я, техник по ремонту связи и систем охраны (штатный набор тревожной группы).

Едва находим нашего азиата, забившегося в оборонительное кольцо и не сводящего глаз с тайги. "Кто? Кто там был? На тебя нападение было?

Стреляли? Кричали? Кидали чем?... "Машет отрицательно головой, не было, но ШАЙТАН вон там, в кустах, я его застрелил...

Пошли на разведку, что там, в кустах? Долго ходил ходить не пришлось.

Нашли... лося еще теплого...

Офицер трясет азиата как грушу: "какого черта стрелял в зверюгу!!!? Он от тебя метрах в пятидесяти пасся!!! Азиат: "Да-а-а... пасся. Кусты трещат, деревья ломает. Кричу "стой стрелять буду! " еще громче шумит, и все ближе ко мне. Я за фонарик свечу кто идет. В кустах ( а морда лося и так страшная, даже днем), а тут ночью... в свет фонаря попали только глаза и зубы зверя...

Азиата перемкнуло не на шутку. Кто еще так может выглядеть ночью в лесу?

Только ШАЙТАН... Полный рожок патронов калибра 5,45 получил зверюга почти в упор в брюхо. Куда уж там выжить. По ночи всей заставой лосю могилу копали, чтоб "зеленые" не дай бог об убийстве редкого зверя не узнали. Но отведали тогда лосятины. .. жесткая зараза, но все же мясо, а не казенноая перловка.

ним в душу мутными стеклами объектива. Вдруг у подземного перехода, тетка сельского вида как вскрикнет, так тоскливо, тоскливо: "Ой лишеньки!.. "

Ну, я ее бац, и запечатлел чисто автоматически. А тетя рыдает и меня зовет. Подхожу осторожно. Мол, что? Что случилось? Начинаю извиняться.

Оправдываюсь. Случайно снял, и не её вовсе снимал. А она сквозь рев: Да знімай скікі бажаєш! У мене просто синочок так на тебе схожий, тільки молоденькій... Ойойойойой...

Ну, я конечно забеспокоился. К чему бы это?

— И что с ним? — спрашиваю.

— Ойойойойойой... в Афганістані він вже рік. И не пише давно. Була у воєнкома. Вин пообіцяв з’ясувати, але досі нічого. Я в Москву їздила і теж там нічого. Тільки обіцяють... Ойййй. Шось погане з ним.

— Да успокойтесь пожалуйста. Думаю все в порядке. Ну там, — говорю, — на задание пошел секретное в тыл врага. Я ж тоже служил на войне и знаю.

Оттуда не присылают весточек. Можно себя выдать. А ежели с ним, что случилось, то давно бы командование сообщило.

— Так, гадаєте він живий?

— Жив точно!

А сам думаю, что это я несу, идиот, а вдруг убили парня или в плену мучают...

— А здоровий, не поранений?

Несчастная тетка воткнула мне в мозг свои красные мокрые глаза.

— Ну может чуть, чуть... всякое ж бывает.

— Ойойойойойййййо.... ой...

— Да чего вы кричите! Вот дослужит, осенью вернется! Через полгода, может раньше.

А вокруг уже народ стал толпиться. Милиционер косо взглядом шарит.

Кошмар, короче.

А тетка вцепилась мне в рукав и причитает:

— Ну точно повернеться... точно... скажіть...

— Да откуда же я знаю! Думаю что вернется и все будет хорошо!

— Ні! Скажіть точно, чі не точно повернеться!?

Во дела!

— Точно!

И уже не соображая что делаю, записываю ей телефон свой домашний на клочке бумаге. Позвоните когда приедет. Это вам для успокоительной уверенности.

— А як тебе звуть сынку?

— Саша...

— Оойойойойойййой... Ой йго теж Сашей звали.

— Зовут...

– Ойойойой, серденько моє...

И тут вдруг тетка успокоилась. Глаза ее мгновенно высохли. Взяла сумку и пошла вниз. Потом обернулась и на прощанье твердо: Ну, ти мабуть точно знаешь. Я вірю тобі.

Друзья мои, увидев, что я зацепился с неизвестной женщиной из-за фотки, подошли чтобы меня выручить. Но так и застыли рядом с выпученными глазами...

Прошло несколько месяцев, на дворе стоял август, но уже все думали об осени. И вот, как-то вечером позвонил мой телефон. Беру трубку: Алло...

— Сашенька! Ойойойойй.... Мой сыночек вернувся, підбитий тільки сильно.

Я тебе запрошую у гості... Він на машині в село тебе до нас привезе и назад до твого дому доставить!

Меня как парализовало. Я забыл об этом случае напрочь. Отнекивался... А потом согласился. Через пару часов подъехал к условленному месту

"москвичок". За рулем парень, Саша. На лице несколько маленьких царапин.

Пока ехали, узнал я его историю в подробностях. Воевал. Попал в плен.

Бежал. Полгода вот так и прошли. Выбрался. Еще немного кагэбэшники помучили и отпустили с миром. В боях ни разу не ранили. Только вот граната рванула рядом и чуть землей лицо посекло. Это то, что мать назвала "сильно підбитий".

В гостях было хорошо. Соседи глазели на вашего покорного слугу как будто я [мав]р с хвостом. А мамаша Саши меня всем как спасителя представляла. Я потом у тезки спрашиваю, когда уже домой вез:

— Чего это она меня спасителем называла?

— Да когда я писать ей перестал по понятным причинам, запаниковала она.

Побежала к гадалке, к другой, третьей... Без толку... А один тут старик есть, и нашептал ей, что вот, встретит она мужика с фотоаппаратом и он ей всю правду и скажет. И что зовут мужика так же как и сына. А сам старик ничего сказать не может, потому что не знает.

Я затих, не по себе стало. Дальше Саша рассказывал мне всякие армейские истории, а я думал о том, что совсем легко оказаться непонятно кем в руках неизвестно кого.

Пошел на следующий день к священнику знакомому. Рассказал ему все как на духу. Тот почитал молитвы и сказал, что всякое бывает и все в руках божьих и даже такие совпадения. Греха никакого нет, ибо все живы и здоровы, и люди хорошие...

Александр Ляпин

не получается.

Учебка под Псковом. Мы прослужили всего месяц, но нам казалось, что всю жизнь, столько на нас вывалилось за этот месяц... А впереди, страшно подумать. Вечность…

Сплю на втором ярусе койки, сосед тихонько пихает меня в бок:

— Тихо. Просыпайся. Смотри, только не шевелись... очухиваюсь, кручу головой, вижу: вся казарма не спит. Лежат на своих местах и наблюдают. Один солдат, ничем не приметный, тихий такой, про таких говорят "пирожок ни с чем", стоит в нижнем белье, на подоконнике. Он прижался лбом к окну, еле слышно скребет ногтями, будто пытается расковырять стекло и тихо, жалобно так, почти шепчет:

— Мамочка. Забери меня скорее отсюда. Мне здесь очень плохо. Я устал, я хочу домой к тебе. Я тут никому не нужен. Меня никто не любит. Мама, ну пожалуйста, я здесь больше не могу...

У всех волосы встали дыбом, никто из нас не видел живого лунатика, да и настроение было такое же как и у него, только сидело оно в душе у каждого, большим слезным комом, оставаясь не озвученным...

Паренек медленно слез с окна и лег спать. В дальних углах казармы, послышались сдавленные всхлипывания...

Даже наш дикий сержант, у которого человеколюбия было как у холерной палочки, вместо мата и крика "РОТА ПОДЪЕМ!!!", полушепотом сказал:

— Ну все пацаны, успокойтесь, давайте спать...

До подъема оставался час, но никто так и не уснул, мы смотрели в темный потолок и с ужасом понимали, что ни один из нас не застрахован от "подоконника", ведь 23 месяца, это больше чем жизнь...

золотой медали, армейских льгот и нечеловеческого везения, он поступил, куда мечтал.

После окончания с отличием института военных переводчиков, на Игоря вышли "определенные" люди из "определенных" органов, и конечно же предложили послужить на благо родины. Парень, не задумываясь, согласился. Предложение было более чем заманчивое — служить во внешней военной разведке, и не где-нибудь, а в городе — герое Вашингтоне, под крышей Советского посольства. Поскольку ЦРУ, будет конечно же в курсе, что Игорь работает на разведку, нужно обрубить возможность для американцев получения о нем информации: где жил, где учился, кто родители и т. д. Для этого ему сделали некоторые поправки в анкете: изменили номер школы, убрали армию и институт, добавили отсрочку от армии по здоровью. Оставили только имя и фамилию. Поставили задачу: Ты под видом простого двадцатипятилетнего новобранца — переростка, идешь служить в армию, естественно не лейтенантом, а рядовым. "Отправят тебя на ЗФИ, Землю Франца – Иосифа, там ты спокойно прослужишь месяц, и уже оттуда тебя переправят в Вашингтон. Таким образом — вся информация о тебе, будет обрубаться на ЗФИ, а туда ни один американец и на 1000 километров не подберется".

Игорь сказал: "Есть! " и отправился выполнять поставленную задачу на благодатную Землю Франца — Иосифа, мужественно и стойко перенося все тяготы и лишения воинской службы.

Прошел месяц.

Потом второй...

Наш славный разведчик, заброшенный в полярные снега, как мог выкручивался в месиве диких дедов и затравленных салабонов. Опыт первой срочной службы ему очень пригодился.

А в это время случилось в стране 19-е августа 1991 года....

И как-то военной разведке, да и всему генштабу, было слегка не до Игоря... Ну так бывает, не обижаться же на Родину.

Через полгода службы, парень решился доложить своему командиру:

— Товарищ старший лейтенант, я вынужден посвятить вас в государственный секрет особой важности: На самом деле я не рядовой вашей части, а сотрудник внешней военной разведки в звании лейтенанта. Мне срочно необходима связь с Москвой.

Старлей прокашлялся и ответил:

— Боец, если бы ты ссался и срался под себя, я бы еще понял — человек солидно косит. Но нести такую хрень, это даже для такого чмошника туповато. Ты прекрасно знаешь, что у нас коси не коси, а самолет за тобой не прилетит. Всем тяжело, все были салабонами. Терпи коряга.

Ладно, я помогу тебе. Вот тебе лом, поработай над замерзшими кучами говна возле сортира, косить может и разонравится... Это все, что я могу для тебя сделать.

—————

Отбарабанил наш Игорь два года, как один день.

Приехал домой и с тех пор слова: РОДИНА, ОТЕЧЕСТВО, ПАТРИОТИЗМ, стали для него ругательными. Теперь он работает в школе учителем английского, немецкого и французского.