Я жила в Москве на Патриках, в доме, которому стукнуло сто лет. Сначала он был доходным, потом публичным, потом "вороньей слободкой". Наконец, клоповники стали расселять, дом обзавелся отдельными квартирами, обретя статус престижного. От окончательной лаковой гламурности его отделял буквально шаг. А именно, из двух квартир никак не хотели выселяться прежние жильцы, кляузник Яша и алкоголичка Люсьена. Яша жил с мрачными домочадцами: женой, точной копией постаревшей Баськи Грач, двумя усатыми сварливыми дочками и десятью кусачими злющими кошками. Не буду тратить слов на описание сложных запахов и звуков, доносившихся из их квартиры. Скажу только, что Яша был непотопляем, его не выбил из седла даже затяжной, как война, евроремонт, происходивший прямо над его головой. Да и честно говоря, этот герой в рассказе лицо второстепенное. К тому же, в бесчинствах и кутежах замечен не был. Доносы кропал и стучал тихо, по-партизански.

А вот моя соседка по лестничной площадке Люси, та как раз — да! Любила принять на грудь необъятного размера. Справедливости ради замечу, что ритм ее жизни был упорядочен. С утра до позднего вечера они с корешами выпивали и закусывали под песни советских композиторов. Зато ночью вся компания, устроившаяся у Люськи на ночлег, мирно дрыхла. Соседка моя не работала, деньгами ее ссужал немолодой муж с трагическим лицом, который, отчаявшись бороться с разудалой женой, съехал от нее куда подальше. Прочие соседи, понакупившие квартиры в доме на Патриарших, были ужасно недовольны таким положением дел. Не за то деньги плачены, чтобы делить кров со столь невнятными личностями.

Для выкуривания нежелательных элементов придумывались разные военные планы, подписывались коллективные письма, приводились комиссии, которые должны были нюхать кошачьи запахи и переписывать поименно люськиных постояльцев. Я в этом шабаше участия не принимала. Я и дома-то довольно редко бывала, мотаясь между Москвой и Сан-Франциско. Летать приходилось часто, я никак не могла очухаться от джетлага (11 часов разницы во времени!), в башке перепутались день и ночь, спать хотелось постоянно, реакции были какие-то не вполне нормальные и вообще обидеть меня ничего не стоило. В один из таких прилетов застала в подъезде суетливых работяг, похожих на вокзальных наперсточников. Они были по уши заляпаны цементом. Кто-то из жильцов достраивал капитализм в отдельно взятой квартире. Не придала этому значения. А напрасно. Ближе к вечеру мой мобильный истошно заорал соседским воплем: караул! потоп!

Я была на какой-то суперважной встрече. Побросав все дела, схватила машину и рванула домой. Рывком — на третий этаж, дёрнула двери и впала в ступор. По моей красивой квартире с фигурно выложенным паркетом, мимо зеркальных шкафов и стен, украшенных модной графикой, проплывало говно, собранное со всего дома. У меня реально помутилось сознание. Наверное, стоило бы его вовсе потерять и очнуться где-нибудь в другом месте. Я зажмурилась в надежде непонятно на что. Постояла так минуту. Открыла глаза. Нет, не привиделось. Дерьмо плавало в ритме течения уютной сельской речушки с истоком, руслом и устьем, издавая дух мощной концентрации. Трясущимися пальцами стала названивать в ЖЭК. Тишина. Скатилась с лестницы и махнула в контору сама. Минут десять била и колотила во все окна и двери, пока, наконец, с той стороны кто-то не проскрипел:

— Ну?

Я заголосила, как баба на похоронах.

— С говном не сюда, — тяжко прокашляли из-за двери. — Лови аварийку, дамочка!

И больше ни звука оттуда не раздалось. Как будто дух жэковского домового вылетел в форточку и испарился в небесных сферах. Еще сколько-то времени ушло на то, чтобы осознать: мне кранты. Аварийка — это фантом, мираж. Ждать её можно вечность, а лучше не ждать вообще. Вся бригада на объекте государственной важности, ни одна живая душа не знает тот день и час, когда увидит ее вновь. И я потащилась обратно в свой ад. Мозг окончательно отказался соображать. Я просто села на корточки рядом с квартирой, как наверное сидят ссыльно-каторжные на пересылке, и застыла. В эту самую минуту распахнулась соседская дверь, и показалась веселая Люсьена с хозяйственной сумкой, в которой гремела пустая тара.

— А ты чего здесь? – удивилась соседка, споткнувшись об меня, ты же там. — Она постучала пяткой в грязный кафельный пол, имея в виду другой край света. Я молчала. Не из гордости. Просто голоса не было, пропал.

— Эй, -заволновалась Люси, -чо приключилось-то?

Я кивнула в сторону своей квартиры. Люсьена распахнула дверь и жизнерадостно прокричала:

— По реке плывёт топор из села Чугуева! Ну и пусть себе плывет железяка х... ева!

Обернулась, приглашая к хоровому пению. Но выдавать хоть какие-то эмоции я была не в состоянии. Люська мгновенно оценила ситуацию, приказала: погодь! Метнулась обратно в свою квартиру, выкатилась оттуда с граненым стаканом первача и влила его в меня. Определив на глазок, что правильная кондиция еще не достигнута, проделала тот же маневр вторично. Следующая доза вернула меня в сознание. Трупная окоченелость стала медленно уходить. Прорезался голос и я смогла, наконец, взвыть. Выть было о чем: о загубленной жизни, о чертовой канализации, о сволочи из ЖЭКа и конечно об аварийке, которая вся целиком брошена на секретный полигон, а соседи уже катают жалобы в инстанциии, и каземат приветливо распахнул для меня свои врата.

Посреди стенаний, Люси прервала меня, гаркнув вглубь своей хаты:

— Колян, Степаныч, давай сюда!

Вышли двое. В спецовках. Один в руке держал полкруга колбасы, другой пустой шкалик.

— Вот, — представила Люсьена, — дружбаны. Аварийка!

Мой мозг никак не включался. И Люська стала командовать парадом сама.

— Мужики, машину подгоняй сюда, я отопру.

Дальше все было как в сказке. Колян и Степаныч, кирявшие на “гособъекте” у моей соседки, довольно шустро подогнали свою технику, которую до того заховали в подворотне, пристроили какие-то шланги, трубы, насосы и через полчаса квартира была осушена, как узбекский арык в середине лета. Но на этом история не закончилась. Ночевать дома было невозможно. И Люська гостеприимно предложила мне горбатую плюшевую кушетку в своей кухне. Наутро мы позавтракали бубликами с портвейном, и моя соседка объявила, что сейчас прибудут ее подружки на субботник. Минут через двадцать заявились слегка бухие, но развеселые тетки с ведрами и тряпками. И совсем скоро в квартире царил прежний, до-дерьмовый порядок. О страшном происшествии напоминал только запах. Но и тут мудрая Люсьена проявила смекалку и научила, как с ним бороться. Я смоталась на Палашевский рынок, там стояла палатка со всякой дешевой хозяйственно-парфюмерной утварью. В том числе, одеколоном "Магнолия", непонятно как сохранившимся с советских времен. Люська рекомендовала со знанием дела: хоть вовнутрь заливай, хоть снаружи – одна сплошная польза! Я хапнула пять флаконов у подозрительно зыркающей на меня продавщицы в потертой душегрейке. Залила всю квартиру едким советским дефицитом. Средство оказалось верное. Отшибло убойный дерьмовый дух, перемешав все запахи, как сухофрукты в компоте.

А еще через пару месяцев квартиру на Патриках купила одна московская артистка. Она служила в Ленкоме, от моего дома до работы ей было рукой подать. К тому же дама буквально влюбилась в квартиру.

— И что особенно ценно в дореволюционных домах, — объяснила мне в один из визитов заслуженная инженю, — так это неповторимый, манящий запах времени, старины, который стойко удерживают только старые стены. Разве найдешь в цементных новостройках этот чудный, тонкий аромат уютного гнезда? Никогда!

Две короткие истории из Израиля.

Уехал в Израиль один американский [мав]р. Ну, всякое бывает... Год жил в малюсеньком городке, вникал, учил язык, в общем, ассимилировался, как мог. Через год съехал оттуда, и появился в Тель-Авиве. Начал устраиваться на работу, а знания иврита близки к нулю! Его спрашивают: как же так, год учил, а результат — почти нулевой?!

— Да понимаете, говорит, я учился с местными разговаривать первые полгода, а когда пошёл учиться писать, то выяснилось, что разговаривать-то я по-русски учился!

В том городке, оказывается, больше половины русских...

Сидел как-то один товарищ на лавочке, курил задумчиво. Подошёл к нему прохожий, попросил зажигалку. Присел рядом, закурил, и, как это бывает, сходу понял, что товарищ — явный выходец из России. И заговорил с ним на ломаном, но вполне понятном русском языке. Товарищ, конечно, его спросил — откуда и и зачем он русский выучил?

— А я, говорит прохожий, кинолог. И устроился работать с русскоговорящей собакой. Вот и выучил.

"Проникновенье наше по планете

Особенно заметно вдалеке" (c)

Просто так 35.

В лесу родилась ёлочка......... (про дружбу, пи[тух]ов и административную сентиментальность).

1. У меня в Казахстане есть друг, он один из тех немногих, кого я искренне люблю, уважаю и кому доверяю безоговорочно. Мы знакомы уже больше 30и лет и прошли вместе с ним через всякое.

К сожалению, в последние годы встречаться

Много лет интернетом я пользовался от одной компании. Условно назовём ее ТТК. Никаких претензий не было во все эти годы. И наверное эта "идиллия" могла бы продолжаться вечно, если бы не личные обстоятельства. Просто случилось так, что умерла моя мать, и мы всей семьей решили переехать в освободившуюся квартиру. А мой отец изначально пользовался

Арендовал я в девяностых кабинет в нашем единственном в то время тюменском фешенебельном торгово-офисном центре.

И как-то управляющий зданием проехался на Рождество по европам, где, простите за натурализм, в туалетных писсуарах узрел неведомые ему доселе ароматические таблетки.

Таблетки ему очень понравились и по приезде он распорядился их закупить.

Выйдя после Нового Года на работу офисные мужики с удивлением обнаружили на решётках писсуаров зелёные и пахучие загранизделия.

Народ, надо признать, в ту пору был не особо искушённым, почему и воспринял эту модернизацию как некий творческий челлендж. И вот сообща, несмотря на разницу сословий, менеджеры среднего и высшего звена уже к обеду метко разбивали душистые иностранные новинки практически на атомы.

Управляющий и ругался и грозился даже установить камеры, но всё было тщетно — расправы в мужских сортирах продолжались, а уборщицы по несколько раз в день приходили к нему за новыми таблетками.

Видимо посчитав их расход, тот в итоге плюнул и таблетки из наших туалетов убрали.

Вот так мы, простой глубинный народ, обычные россияне, победили тогда хвалёные западные технологии.