AUDI 100, обдав этого мyжига с ног до головы гpязью из лyжи. Видимо не совсем обpадовавшись внеплановым водным пpоцедypам, оpк со всей дypи запyскает стальным шаpиком в этy аyди. Заднее стекло — нафиг. Машина по тоpмозам, из нее вылезает щyпленький мyжичок с изypодовынным от злобы лицом и подкидывая этот шаpик напpавляется в стоpонy оpка с явным намеpением набить томy хаpю и по всей видимости до больницы. Когда pасстояние междy ними сокpатилось до 15 метpов, мyжичок понимает, что бой бyдет неpавным и возможно кpовавым, оpк это тоже понимает и нагло yхмыляясь ждет мyжичка. Мyжичок остановился пpикинyл и вдpyг достает из-за пазyхи обычнyю, деpевяннyю pогаткy, с двойным медецинским жгyтом и кожанным вкладышем. И заpядив ее тем же шаpиком метpов с десяти захеpачивает оpкy в лоб его же шаpом. Оpк загибается, кpоя матом белый свет, а мyжичок пpокpичав, что-то типа: "ОУ-ОУ-YES", yбегает в свою тачкy и по всей видимости на втоpой пеpедаче скpывается за гоpизонтом.

По моим собственным наблюдениям это явление делится как минимум на две фазы.

Первая — собственно, когда начинает ехать первый народ, ну а вторая — когда, соответственно начинает ехать второй народ. Если взять вечерний час пик, то с примерно 16 до 17-30 едет тот народ, который пораньше свалил с работы под каким-либо предлогом, а вот уже с 17-30 до 19-00 едет тот народ, которого мурыжили на работе по самые помидоры, от чего улучшается настроение, поднимается жизненный тонус и возникает желание кому-нить набить морду невзначай. Речь собственно о такой второй части марлезонского балета, т. е. часа пик.

Короче говоря — едем. Едем с Техноложки в сторону Просвета. Вроде уже наступила осень и народ слегонца приоделся — стал по толстее и большими пачками в транспорт не входит, что же касается вентиляции в вагонах нашего славного метрополитена, то я бы с большм удовольствием собственноручно кастрировал того Ё... ан... ого инженера, который её спроектировал.

Так вот едем, народу, соответственно обширного собой и вспотевшего внутренне, пребывает не по дням, а почасам, через пару остановок начинает создаваться ощущение, что новые сограждане начинают появляться уже не только на станциях, но каким-то образом и между ними. Начиная с Гостиного двора машинист стал баловаться микрофоном и по всякому гнуть пальцы, типа того, что мол

ЩА ВСЕХ ВЫСАЖУ и ВСЁ ТАКОЕ, а ну не ломай двери, А НЕ ТО ЩА ВЫЙДЕШ У МЕНЯ.

Вспотевший народ разумеется начинал огрызаться, но никакого видимого эффекта, кроме ещё большего вспотевания, это не вызывало и, разумеется, хамским просьбам машиниста разгорячённый народ вникать не спешил и видимо из-за этого машинист решил действовать, а именно — начал утрамбовывать народ методом резких остановок и таких же резких предварительных разгонов между станциями, не забывая при этом на самих станциях грозно грозить в микрофон и нажимать на кнопку закрывания дверей. И вот, наконец, на станции Чёрная речка народному гневу настипил предел. Прямо передо мной на кресле сидел и всё это время дремал подвыпивший дядя. Назвать его иначе как бригадиром язык не поворачивается.

Это был такой же колоритный мужик, как напарник по стройке в фильме

"Операция Ы и другие приключения Шурика".

Разув глаза от безостановочной тряски, он работящим пальцем нажал на кнопку громкой связи с машинистом и буквально дословно произнёс следующее:

"Ты куда, [м]лядь, рулишь, слепой лётчик. И как только таких [ч]удаков как ты в мореходку, [м]лядь, берут, парашютист [дол]баный, твою мать."

Это прозвучало на весь поезд по громкой связи. И в те славные мгновения, когда могучий русский язык разносился по вагонам, наступила гробовая тишина, которая после секундной немой сцены сменилась громовых ржанием граждан пассажир.

Ахнули сразу восемь вагонов, да так капитально, что видимо машинист забыл про двери и отпустил кнопку их закрывания. Весь народ, стоящий на станции недоумённо хлопал глазами в сторону стоящего поезда, а тётя в синем кителе, которая должна следить за порядком на станции подпрыгнула на месте и так и осталась на нём стоять и хлопать глазами.

Ещё секунд 15-20 поезд постоял на станции, пока в нём не утихомирился и не упаковался народ, и без единого звука со стороны машиниста поехал дальше — в сторону Пионерской, на которой почти весь народ и выходит.

Судя по всему машинист не вынес такого обращения и обиделся.

И ни с кем больше не разговаривать не хотел. LM