Мои друзья — студенты одного из московских политехов — уроженцы теплойафриканской страны Мозамбик. Как и положено [мав]рам, они очень любят музыку; в их домахпостоянноработает радио или магнитофон. Однажды, когда я была в гостях у одного из друзей, по радиопередавали песенку из известного советского мультика про Чунга-Чангу. Реакция моих вполнеприличных друзей на эту вполне милую детскую песенку была совершенно неадекватной: те, ктохорошо понимал русский язык — гомерически хохотали; те, кто понимал его не очень хорошо -краснели и смущались; те, кто русский язык не знали вообще — обалдевали и изумлялись. Разумеется, я попросила объяснений. И вот что оказалось. На их родном диалекте словосочетание*ЧОНГ ЧАНГА* означает, как бы это помягче выразиться, *иметь половую связь с обезьяной*. Вот вам и детская песенка! Жаль, ее автор — Юрий Энтин — не в курсе!

А я-то еще подпевала:

"Наше счастье постоянно — жуй кокосы, ешь бабаны, ЧУНГА ЧАНГА"...

Эта история произошла с одной моей приятельницей в школе. Девушка она быладовольно продвинутая в вопросах отношений с противоположным полом, вокруг ее имени вечнорождались какие-то слухи. Как-то раз на уроке физики, которую вел ее классный руководитель, начало занятия было несколько странное. Учитель подошел к окну, и не глядя на своих учеников, авсе больше на окно (все решили, что, вероятно, от смущения), начал свой монолог. Сразуоговорюсь, что дело было в середине 80-х, когда с моралью и нравственностью все было строго. Таквот, задумчиво и с нескрываемой горечью стал сей муж вопошать:

"Хотел бы я знать, есть унас вклассе хоть одна девочка?"

Все просто окаменели.

"Нет, наверное нет."

Затем онповорачивается кмоей приятельнице и подзывает ее к себе. Напряжение растет, ведь ее имя тесно связано внародномсознании с юношами более взрослыми и многоопытными.

"Ну что?" — спрашивает классный, — "тыпризнаешь?"

Девушка тихонько блеет:

"А чего признавать-то?"

Сочувственный голос из класса:

"Она уже осознала свои ошибки..."

Преппродолжает:

"Вот тыпризнаешь тот факт, что на подоконнике пыль — записки писать можно! Вот я и спрашиваю: осталасьли у нас в классе хоть одна девочка, которой бы пришло в голову протереть подоконники!"

Помню как однажды попал в веселенькое положение, в школе еще дело было, в старших классах...

Звонок, беру трубку:

— Да.

Сквозь шумы какой-то знакомый но фиг знает чей голос:

— Денис, ты меня узнал?

Лихорадочно вспоминая последние дни, знакомых девчонок:

— Конечно, дорогая.

Hа том конце замешательство:

— Хм. Позови маму.

Минут десять общаются, я то холодею, то взрываюсь от догадок, в конце-концов трубка ложится на рычаг, подбегаю:

— Мам, кто это был?

— Твоя учительница по математике.

Когда я училась в универе и ходила на занятия по медицине, то нас там учили делатьвнутримышечные инъекции, и, естественно, практиковались мы не на людях и не на животных, а нарезиновых муляжах в виде ягодиц. После занятия их надо было убирать. А окна аудитории, располагавшейся на 1-м этаже, выходили на одну из центральных улиц, по которой почти не ездилтранспорт, зато ходило много людей, и все они с удовольствием заглядывали в окна, благо, былиони на уровне глаз. Так вот, после перемены входит в аудиторию наш милейший преподаватель -пожилой и очень забавный Михал Михалыч (в миру — Мих-Мих), и его взору предстают штук пятьзадниц, стоящих ровным рядком на окне, самым удачным ракурсом к прохожим. Мих-Мих всплеснулручками и стал причитать:

"Чего же это вы, девушки, задницы в окно выставили? Там же людиходят!"