говорить мне, что сутулюсь я чрезмерно. Я и сам стал это чувствовать. Иду, вспоминаю о сутулости и выпрямляюсь. Только ненадолго Мысли куда-то уводят, и я вновь чувствую, что горбачусь. Дошло уже до того, что не только молодёжь уступает мне место в транспорте, но даже и пожилые женщины. Это уж чересчур! Обидно! Но что поделаешь, если дошёл до такого состояния.

Из дома выхожу не часто. Только в магазины да в аптеку. Доктора советовали ходить обязательно, без перегрузки, конечно. Дома-то я, не спеша, без дополнительной поддержки передвигаюсь. А вот вне дома обязательно клюшку беру. А то иногда поматывает так, что упасть могу.

Вот на прошлой неделе пошёл я в аптеку пополнить свой важный для жизни запас. Купил то, что надо. Вышел на остановку, жду свою маршрутку. Но попал я на какой-то перерыв. Обедают в это время шофера, что ли? Другие маршрутки и автобусы идут чередой, а моей нет и нет. Стою я, опираясь на клюшку. На скамейку специально не сажусь, А то потом вставать с неё трудно становится.

Вдруг чувствую, что трогает меня кто-то сзади за плечо. Обернулся. Стоит пожилая, а, точнее сказать, старая женщина и протягивает мне прозрачный пакетик с чем-то. Одета она по-простецски. Явно богатством не обременена.

– Что это? – спросил я.

– Возьмите пирожки.

– Зачем?

– Дома поедите с чайком.

– А почему вы их даёте мне? – удивился я.

– У вас такой жалкий вид, – отвечала она, протягивая мне пакетик.

Видимо, действительно от долгого ожидания транспорта я расслабился и стал похож на горбуна. Да ещё с седой бородой. Брать пирожки из-за жалкого вида было как-то неудобно. В пакетике просматривалось два пирожка. И я предложил.

– Давайте поделим пирожки пополам. Вам один, и мне один.

– Нет, – отвечала она, – я купила их недалеко в пекарне и один уже съела там же с чаем. Поэтому берите оба.

– Но мне как-то неудобно брать пирожки от незнакомой женщины.

– Берите, берите! Не стесняйтесь, —сказала она, передавая мне пакетик.

– Как хоть звать-то вас? – спросил я.

– Валентина, – ответила она после небольшой паузы.

И тут, как раз, подошла моя маршрутка.

– Спасибо вам! – громко сказал я на прощанье и покатил домой.

Пирожки оказались с капустой. Очевидно, не самые дорогие. Но с чаем сочетались неплохо. Когда я рассказал произошедшее со мной сыну, тоже пенсионеру, он с наигранной радостью возгласил:

– Папа! Такая удача! Завтра я дам тебе железную баночку из-под консервов. Иди утром к церкви, постой на паперти, а баночку поставь на землю перед собой. Заживём теперь!

Сын у меня – большой шутник. Люблю я его за это. Хотя шутка-то была действительно необычной, по существу. Ведь не знала Валентина, что пожалела она бывшего профессора университета, пятьдесят лет имевшего дело с не менее шутливыми студентами.

В последующие дни я неоднократно рассказывал родственникам и знакомым этот случай. Смеха было много. Но вот только для меня больше всего значило то, что простая, явно небогатая пожилая женщина, имея, очевидно, небольшую пенсию, оторвала от себя купленные на вечер пирожки и отдала их жалкому на вид, совершенно незнакомому человеку.

и мы с женой запланировали задержаться там на три дня, познакомиться с городом. Любим, знаете ли, погулять по улицам, посмотреть на людей и дома, вдохнуть атмосферу незнакомого полиса.

Что я вам скажу? Атмосферы в Каире сколько угодно, — вдыхай, не хочу. А вот с прогулками проблема. И дело не в жаре: в Абу-Даби тоже было не холодно, но там можно комфортно погулять по улицам и набережным. В Каире набережных нет, а гуляние по улицам осложняется полным отсутствием пешеходных переходов. Каирец переходит улицу там, где ему удобно, разговаривая по телефону, и не обращая внимания на потоки автомобилей, которые хаотично маневрируют вокруг него и непрерывно сигналят. Не-каирцу это даётся с трудом. Но хуже другое: пешком в Каире никуда дойти нельзя. Когда твоя цель уже визуально близка, и ты думаешь, что дошёл, нарисовывается человек, сидящий на пластиковом стуле, размахивающий руками, и кричащий, что прохода тут нет. Ты пытаешься обойти его с разных направлений, но результат тот же: любой путь в Каире пресекает человек на стуле. При этом этого человека окружает группа поддержки: пять-шесть человек, которые следят за его ответственной работой, и кивками головы подтверждают: проход закрыт.

Попасть к входу в объект могут только таксисты, они доезжают до двери, а если не поскупишься на чаевые, то и за дверь.

Нет, если ты всё-таки хочешь идти пешком, можешь спросить дорогу у местных. Желающие помочь найдутся. Что значит найдутся? Они и не терялись: всё время шли за вами. Спросите дорогу, и вас сразу начнут провожать, попутно рассказывая, как они любят Россию вообще и Путина в частности. Правда, провожание почему-то всегда заканчивается не там, куда вы хотите, а в сувенирном магазине с папирусами и ароматным маслом. Но зато это будет самый дешёвый магазин в Каире, при этом хозяин магазина гарантировано даст вам большую скидку, потому что он сват/брат/деверь/шурин человека, который вас туда привёл.

Таксисты в этом плане тоже не безупречны: отчего-то у них случаются незапланированные остановки возле фабрик самого лучшего в мире коттона или академий папируса, где академики готовы написать на этом самом папирусе ваше имя.

Отбиться от этих доброжелателей нелегко. Но, надо сказать, иногда без помощи местных не обойдёшься. Оказалось, что билеты на все туристические объекты Каира продаются только по карте Visa, кэш не берут. Для людей, у которых, по понятным причинам, есть visовые проблемы, это задача. Но тут как раз и радует, что вокруг чудесные, доброжелательные люди, которые готовы вам помочь совершенно бескорыстно. Потому что 50 фунтов наценки на билет (сто рублей) это же не корысть, а просто знак благодарности, согласитесь.

Этот механизм без проблем работал во всех музеях, только у пирамид дал сбой: там человек, уже получив свои сто фунтов, и отдав билеты, начал настойчиво продвигать услуги по аренде верблюда, лошади или хотя бы осла. Отбиться от него оказалось ещё труднее, чем от провожатого в городе.

При этом, когда мы прошли билетный контроль, оказалось, что оазис Гиза капитально расчерчен стенами и заборами так, чтобы серьёзно осложнить жизнь жмотам, которые не захотели потратиться на верблюда, осла или хотя бы гида. Хорошо хоть, что пирамиды и Сфинкса видно с любой точки, и если отрешиться от орущей толпы людей и ослов, можно вдоволь соприкасаться с вечностью.

Кстати, если вы думаете, что я жалуюсь, это совершенно не так! Поездка нам очень понравилась, впечатлений масса (большей частью положительных), и всё это я написал, лишь для того, чтобы помочь тем, кто решится повторить наш опыт.

Специально для этих людей эксклюзивная информация: кафе Riche на ул. Хода Шараи. Это рядом с площадью Тахрир и с Египетским музеем. Запомните: там есть холодное пиво по вполне доступной цене! Больше нигде пива нам найти не удалось. Можно, конечно, попить пиво в отеле: но там изначально ценник в три (!) раза выше, да и на эту цену ещё накручивают налог и обслуживание. Пить такое пиво опасно для жизни: может жаба задушить.

Путешествуйте, друзья. И да пребудет с вами сила. Египетская.

мимо священника.

Тот остановился, и с удивлением посмотрел на нас.

— Двери церкви всегда открыты, сын мой, — назидательно произнес он.

— Всегда и для всех.

Мы зашли в церковь, и я уже помещал эти фотографии неделю назад, все иконы там выглядели православными. Оказывается, церковь была реставрирована недавно, и роспись заказали болгарской художнице Сильвии Борисовой. А уж она тихой сапой...

По дороге в крепость мы прошли мимо ресторанчика, на дверях которого была прикреплена афиша предстоящей в выходные корриды. Я сфотографировал афишу. Из ресторанчика выскочил разъяренный хозяин.

— Кто вы такие?! — заорал он.

— И кто дал вам право фотографировать мой ресторан?!!

После концерта мы возвращались из крепости в центр города по все той же узкой улочке, и владелец ресторана, с закатанными рукавами, уже ожидал нас. С двумя дюжими официантами.

— Сфотографировали мою собственность? — грозно произнес хозяин.

— Теперь будьте добры отужинать у меня.

Ужин оказался совсем неплохим. Цены в меню были выставлены не в евро, а в песо.

— Знаешь, — сказал мне Хулио.

— Я здесь чувствую себя очень некомфортно. Цены в песо, враждебные люди. Коррида. А гитарист наш играл только песни 40-летней давности, популярные во времена Франко...

нужна светская жизнь. Я решил, пусть уж лучше ведёт свою светскую жизнь под присмотром, и сдался.

Хозяйка дома встретила нас у ворот в холщовом сарафане в пол, и я понял, что мы попали.

Формально это была не дача, а деревня старообрядцев. Хозяин повсюду носил с собой топор. По двору бегали куры. Все семейство натурально ходило в лаптях. Собственно, этим они и зарабатывали теперь на жизнь, как выяснилось. Раньше эти двое прозябали, как все нормальные взрослые несчастные люди, в офисе, а сейчас плетут корзинки и лапти на продажу.

Приставка "эко" в их доме полагалась практически всем существительным без исключения. Любимая присказка хозяйки — "матушка-природа этого не любит". Так она ответила на мой вопрос, есть ли здесь wi-fi.

— Пусть мужчины похлопочут по хозяйству, детишки поиграют, а женщины займутся обедом, — провозгласила хозяйка.

Я еще не закончил постигать сакральный смысл идиомы "хлопоты по хозяйству", как уже обнаружил себя и хозяина за починкой какого-то плетня. В процессе я посадил три занозы в неочевидных местах и прищемил голову.

Под "детишки поиграют" подразумевались Артём и их сын, которые два часа ходили по двору кругами и монотонно дули в попу деревянным свистулькам. Это были единственные игрушки в доме.

Что касается обеда… Жена потом рассказывала, крестясь, что она повидала на своём веку немало кулинарных аномалий, но технику приготовления супа путём баскетбольного метания в кастрюлю цельных картофелин, кабачков и качанов капусты она встретила впервые.

Ели мы этот деревянный (по вкусу) эко-суп из деревянных эко-мисок деревянными эко-ложками, разрисованными, судя по экспрессивным разводам, здесь же.

На десерт подали арбуз. Артём откусил его и заплакал — арбуз оказался солёным (так его еще наши предки вятичи засаливали). Тут жена незаметно наклонилась ко мне и шепнула:

— Прости, я не знала, что они чокнулись.

В этот момент, по иронии судьбы, хозяева и правда чокнулись двумя вёдрами кваса.

— Не говори так, — шепнул я жене в ответ, — матушка-природа этого не любит.

Вечером мы честно хотели уехать, но хозяин дома вежливо сказал, что он нас не отпускает, при этом у него в руке по-прежнему был топор.

Мы сидели у костра, хозяева пели что-то акапелла на древнеславянском, и тут я заметил на плече хозяйки жирного комара. Я попытался его убить, но хозяйка погрозила мне пальчиком и продолжила петь, а комар — сосать.

— Папа, я боюсь эту тетю, — прошептал Артём.

Спать мы улеглись в большой избе без комнат (сооружение было целиком вырублено из векового дуба) все вместе вповалку с петухами и курами.

Через пять минут захрапел хозяин, через десять хозяйка, через пятнадцать сын, так и не выпустивший деревянную свистульку изо рта, чем многократно усилил эффект, а через двадцать петух, который при этом ещё и подкукарекивал во сне.

— Ты спишь? — спросил я жену.

— Очень смешно, — ответила она.

— Что происходит? У них наследованное апноэ сна?

— Ты ничего не понимаешь. Это эко-храп.

— Пап, а до Москвы отсюда далеко? — раздался из темноты голос Артёма.

Мы уходили на цыпочках по вечерней росе. В том месте, где плетень чинил я, зияла спасительная брешь.

Оказавшись в машине, я хотел на прощание посигналить у них под окнами, чтобы петух проорал хозяину прямо в ухо. Но не стал.

Ведь матушка-природа этого не любит.