лица Игоря.

День седьмого ноября — красный день календаря, и должны были к нам в полк приехать на праздник большие шишки в погонах из политотдела штаба округа. Вы, наверное, знаете, что такое посещение политработников из штаба. Это значит, что полк вылизывают со страшной силой; старшины, выпучив глаза, выдают солдатам новое х/б; по плацу в сапогах ходить жалко — такой он чистый; самолеты только что не с мылом моют; замполит, мечтающий попасть в академию, изображает из себя мышь в родах, — короче говоря, общая долбанутость личного состава приближается к наивысшей точке.

Бате вся эта суета была глубоко противна, и участия в ней он не принимал, а тихо выпивал в своем кабинете.

Мне это было отлично видно, так как кабинет его находился на втором этаже, и я как раз под личным руководством замполита, особиста и комсомольского вожака вешал над его окнами плакат с незабвенной надписью "Партия — наш рулевой".

Выпивающий Батя, сидящий совершенно спокойно среди всеобщей истерики и хаоса, представлял собой настолько увлекательное зрелище, что, засмотревшись, я поскользнулся и грохнулся на землю, выпустив плакат, который по неумолимым законам аэродинамики плавно влетел в окно Батиного кабинета, высадив стекла.

Видимо это было последней каплей, переполнившей чашу терпения комполка. Вылетев из кабинета, он поддал ногой плакат, схватил меня за шиворот и заревел:

— Ларин! Третий год служишь, а плакат повесить не можешь!

Потом еще раз пнул плакат и проревел:

— Понаписали тут всякой х[ер]ни!!!

Замполит, особист и комсомолец онемели разом. Первым пришел в себя замполит.

— Тов. полковник, как Вы можете говорить такое!!! — заверещал зам.

Глаза Бати налились кровью. Он медленно подошел к замполиту, взял его за отвороты парадной шинели, приподнял и со словами,

— А таких, как ты, Я БОМБИЛ!!! — швырнул несчастного зама задницей на клумбу с грязным и мокрым черноземом.

В итоге замполит встречал комиссию необычайно тихий и в повседневной шинели.

линии я не застал, она умерла до моего рождения. Но некоторые семейные истории передаются из поколения в поколение.

Моя бабушка, тогда еще молодая женщина, работала медсестрой в детском саду. Садов было мало, и детей в них было много. Зарплата была маленькой, жили небогато. Вроде бы и взять с такой было нечего.

Но однажды криминал добрался и до нее.

Как-то раз ей потребовалось поехать по делам в детскую поликлинику. Транспорт ходил плохо, народ набивался как сельди в бочку.

Когда она с трудом выбралась из переполненного трамвая на нужной остановке, то с ужасом обнаружила, что ее сумку срезали. Только лямки остались. Найти вора в толпе не было никакой возможности. Это могло быть и опасно — преступник запросто мог полоснуть ножом.

Горю моей бабушки не было предела. Она казнила себя за то, что не держала сумку в руках. Ведь в ней был результат труда за весь день — контейнеры с анализами на яйца глист, собранные из попок детей всех групп! Работа целого дня насмарку! И это значит, что завтра придется ехать и собирать анализы заново…

Единственное, что её немного утешало, это мысль о том, какие лица были у автобусных воров, когда они раскрыли сумку с её "сокровищами".

по-своему, но по большому счету все это была классическая беготня на время по контрольным пунктам (КП), которые представляли собой небольшие пирамидки на деревьях с карандашами разного цвета. Проходили соревнования обычно в лесопарках. Со временем и это перестало быть интересным, т. к. уровень участников повысился до безобразия.

Начались поиски новых форм.

Сначала были организованы соревнования на велосипедах в лесу. С учетом появления транспортных средств протяженность маршрута организаторы забабахали под 30 км с 15 КП. Было весело, но корней на тропинках было до фига, поэтому половина участников вернулась ободранными, а многие – не на, а под велосипедами. Формат не прижился, потому что велосипедов было жалко и были они не у всех.

Потом наш турклуб организовал "подземное" ориентирование: штук 20 КП (небольшие игрушки) были зарыты в разных точках на небольшую глубину и замаскированы. Чтобы их найти, надо было или очень четко привязываться на местности или производить вскрышные работы на большой площади. Для каждой команды были зарыты свои игрушки и надо было принести именно свой набор. Это тоже было весело, потому что по лесу шарахалась толпа школьников с лопатами, оставлявшая после себя перепаханные площади с какими-то траншеями глубиной до метра, хотя КП зарывали сантиметров на 10 от силы. Часть ненайденных КП не нашли потом даже мы, организаторы. Этот формат соревнований тоже не прижился, потому что несколько раз нам потом пришлось ездить на этот землекопный полигон и закапывать следы соревнований обратно.

Однако кульминацией "нетрадиционных форм" соревнований стали соревнования, проходившие в районе Истры на майских праздниках, по-моему, 1991 года. Чтобы придумать что-то новенькое, его инициаторы устроили "мозговой штурм". Что они там принимали для выкручивания мозговых извилин, история умалчивает, а сами они запомнили только результат. Он выразился в том, что, во-первых, соревнования проводятся ночью, во-вторых, КП на каждой точке имеет разные и неизвестные заранее форму и сущность, и, в-третьих, победитель будет определяться по лучшему времени только среди тех, кто идентифицирует все КП (которых сделали 20 штук) и вернется до восхода солнца.

Результат был фееричен! Из 24 (по-моему) команд 13 или 14 вернулись не до рассвета, а к обеду, не найдя даже половины КП. Две команды не вернулись вообще (как потом выяснилось, они озверели от попыток угадать, как может выглядеть КП, плюнули на все и уехали в Москву на последних электричках), за что потом получили от всех люлей, т. к. об отбытии у нас было принято предупреждать. Остальные вернулись до утра, тоже не найдя часть КП, но многие почти наощупь, потому что фонарики сели у всех, а глаза, как выяснилось, не могут раскрываться до бесконечности, ловя единичные фотоны. Только три команды нашли 19 КП, и только одна команда нашла ВСЕ контрольные пункты! Наша! Мы бегали вдвоем с товарищем Леней и были жестко настроены на успех, потому что за нас в лагере болели девчонки нашей тургруппы, которые поехали с нами. Таких девчонок больше ни у кого не было!

Девятнадцать КП мы нашли часов за 6, свернув себе все мозги в попытке угадать, что может быть КП с точки зрения устроителей. Камнем преткновения оказался КП 14. Никто из встреченных и опрошенных даже отдаленно не понимал, что им может быть. Местом его потенциального нахождения оказалось заросшее чахлыми березками болотце со стоячей водой поперечником метров 200-300, которое было окружено лесом. Что в нем могло быть КП действительно было совершенно непонятно. За час мы прочесали его наощупь, извазюкались в хлам, нашли на его окраине что-то большое и вонючее, которое оказалось павшей коровой. Команды, которые дошли до болота, ничего в нем не находили и в конце концов уходили. Для нас с Леней это был последний КП и его надо было найти во что бы то ни стало – нас ждали с победой! Мы нагнули все чахлые березки, которые росли на болотце, осматривая их кроны, бороздили болото, ища подводные неоднородности, и имели такой вид, что все болотные, водяные и лешие ушли из района поисков от греха подальше. Все было тщетно. Когда начал сереть рассвет, мы вышли на берег и окинули ставшее таким родным это проклятое болото.

— Давай рассуждать логически, — предложил Леня, — что этим уродам могло примерещиться в виде КП?

— Какая-нибудь неоднородность в болоте должна быть, иначе в принципе тут надо все перекапывать, это невозможно! – говорю я.

Мы оглядели наше болото в поисках какой-нибудь неоднородности...

— Корова! – хором сказали мы и помчались к ней.

Корова когда-то была черно-белой животинкой среднего размера. Что ее занесло в это болото, откуда, почему она тут сдохла – на ней не было написано. Сдохла она недавно, но была уже не очень опрятная и немного папахивала. При свете утренних сумерек мы задумчиво обошли ее, собрались переворачивать, и вдруг я заметил, что у нее из пасти торчит маленький кончик желтой веревочки! Леня разжал палкой пасть, я дернул за веревочку – вуаля, вот оно КП! Им оказался обычный пластмассовый школьный пенал, в котором лежала записка маркером: "Офигеть! Нашли!". Мы засунули пенал в пакет, прихватив с собой еще небольшой подарок, кинули в рюкзак и на рысях помчались в лагерь, потому что уже скоро должно было появиться солнце. В лагерь мы успели! Среди всеобщего уныния вернувшихся команд наше появление прошло незамеченным (еще одни неудачники явились), но, когда мы уверенно и гордо прошествовали к костру судей и вывалили там все найденные КП и их описания, народ оживился и начал подтягиваться. Судьи все посчитали, поводили носами и ласково спросили: "А где КП 14?!". "А вот он! " — гордо сказали мы и достали пенал, привязанный к половине коровьего хвоста, отгрызенного какой-то собакой накануне, но не утащенной ею. "Офигеть! Нашли! ", — сказал главный судья, — "Это я такой КП придумал, думал, никто не найдет!". По итогам мы стали победителями.

Конечно, эти соревнования вошли в нашу тургрупную историю, пенал долго хранился в нашем клубе, а наши девчонки нами гордились и всем рассказывали: "Это они нашли КП в корове!". Что сделал главный судья с коровьим хвостом, который мы ему подарили на память – я не знаю...