А тут, гляжу, Реал с Ливером схлестнулись. Коментатор еще какой-то припадошный попался, орёт, заводит на каждом моменте. Завел он меня, короче, и сигареты кончились. А курить край как хочется. Что делать. Надо бежать за сигаретами. А за окном уже темень, и гнусный наш питерский дождичек. Но делать нечего.

Уши уже пухнут, так курить хочется. Запрыгнул в сланцы, накинул плащ-дождевик, какой под руку попался, и побежал. Даже зонтик брать не стал. Ларек ведь почти рядом, за углом от нашего колодца. А кому я ночью в таком прикиде сдался. Бегу, шлёпаю по лужам, забегаю под арку на выход, а навстречу мне девушка. Навстречу мне бежит, домой торопится. По лицу видно, что чем-то/кем-то напугана.

Ну, а мне-то что до неё, я ж за сигаретами бегу. Решил побыстрячку оббежать её справа. Но не тут-то было. Я решил справа, а она решила оббежать меня слева. Я пытаюсь оббежать её слева, а она пытается оббежать меня справа. И так несколько раз. (Так частенько бывает в час пик, когда в общественный транспорт кто-то с остановки ломится, а другой выйти не может. Загораживают друг другу проход).

Я уже читаю в её глазах тихий ужас, и решаю показать ей жестами чтобы она не волновалась, как нам разойтись в такой неловкой ситуации. Вскидываю руки, и тут мой плаш распахивается, а под ним... ни-че-го.

— Ну, и? — спросил я.

— Что и, — сказал он.

— У неё, видимо, тоже свой план созрел — как нам быстро разойтись — пшикнула в меня чем-то, я и присел. А сама убежала.

— Ну, а ты?

— А что я. Сел, поплакал, и домой пошел. Курить расхотелось.

Как бабка пошептала — завязал после этого случая с курением совсем.

Писал про все подряд в основном про известных людей. Постоянно посещал всякие мероприятия для прессы в том числе ночные. На всех этих мероприятиях кормили и наливали гостям и журналистам. Выпивали тогда в СМИ очень жестко, каждый день и до потери пульса. Когда не было мероприятий, то выпивали просто в редакции под вечер. Когда успевали работать непонятно в перерывах между пьянок. Почти каждый день квасили. А в метро, если вы не знаете, не пускают пьяным и это был целый квест зайти в метро, если сильно принял. Однажды меня остановили, как сейчас помню, но не помню на какой именно станции:

— Молодой человек, вы в нетрезвом состоянии, вы не можете войти в метро, пойдемте к нам в офис, старший сержант Сорокин — чуть зацепив меня за руку даже не для того чтобы меня там задержать, а потому что я мог упасть туда вниз по эскалатору так я качался, сказал мне человек в форме и вежливо указал куда-то вбок приглашая пройти.

Когда я оказался там у них, я понял, что мне шьют дело, то есть хотят мне прописать штраф за нахождение в нетрезвом виде в общественном месте. Это я понял не сразу, а наверное после десятого раза, когда мне это сказали силовики.

И тут, ну, вы не знаете, каким я могу быть, когда выпью, особенно когда до меня наконец-то дошло, что мне шьют дело! А выпил я уже столько, что даже не понимал на какой именно станции я вхожу в метро, возможно где-то в центре, я вдруг достал удостоверение журналиста Собеседника и Экспресс Газеты и очень громко завизжал:

— А вы знаете, кто я, [м]лять, такой?! В каких изданиях я, [м]лять, работаю, мне завтра на службу, а вы тут честному человеку Человеку! ЖУРНАЛИСТУ! Дело шьёте?! Да вы знаете, что вам светит за все это?! Вам, что это надо?! — вдруг словно сорвавшись с цепи заорал я на сотрудников транспортной милиции. Даже не буду вам говорить, как сразу там все забегали... На самом деле нет конечно, им естественно было по х[рен], но я настолько убедительно это кричал и передвигался по этому отделению. Они еще не знали, что я замышлял.

Что в какой-то момент настолько их заболтал, что успел выскользнуть из отделения. Услышал где-то позади: "Держи, держи этого долбое[ж]а волосатого журналиста уйдет, [м]лять! "

Но в этот момент я уже выскальзывал в дверь и один из постовых, там были какие-то долговязые дрищи типа курсанты, схватил меня за рубашку, но... Моя энергия движения была очень неожиданной и упорной, ведь я занимался дзю-до, а там такая философия "на ветку навалился снег она прогнулась и снег с неё слетел", это философия дзю-до. Я наклонился, а курсант держал меня за рубашку сзади, но я вытянул руки с портфелем с рукописями и диктофонами перевесил его и...

Хрясь! Вся задняя часть рубашки вдруг затрещала и оборвалась! У силовичка осталась часть моей рубашки, а я уже мчался в припрыжку по эскалатору вниз. В этом месте был такой длинный эскалатор, вероятно это была станция Арбатская, там адски длинный эскалатор, догнать меня было практически невозможно, да и у них там было полное отделение различных бедолаг, им было просто не до меня.

После. Вы не представляете, что такое слезы от водки, я шел и плакал мне было пи[c]ец так обидно, что у меня порвали рубашку...

Вот в общем-то и все, но временами у меня возникают обрывки каких-то сцен, когда я был там в этом отстойнике, какая-то кобура, пистолет и что-то еще, просто потому, что помимо того, что у меня был вырвана вся спина у рубашки у меня еще все руки были в крови, хотя на мне ни каких ран не было, откуда на мне оказалась эта кровь, чья она я так до сих пор и не знаю. Хотя нет, когда я пришел домой уже там в ванной обнаружил что у меня не критично рассечена бровь, все-таки этот Сорокин кажись [бах]нул меня рукояткой пистолета по комполу, вот почему я начал так верещать.

После этого никто меня не искал, никаких камер различающих лица тогда не было, они и сами понимали, что были не правы, я отчетливо помню слова одного из ментов "да х[рен] с ним пусть идет", когда я убегал.

Вот так журналистика можно сказать поставила на своё место силовой блок в далеких нулевых.