Ностальгия по социализму – с несколько иного ракурса.

Эту историю рассказал нам один из преподавателей – профессор С-в. Его жена, искусствовед, работала в Эрмитаже, экспертом в оценочной комиссии — оттуда и сюжет. Собственно, сюжетов было несколько, но именно этот, на мой взгляд заслуживает внимания.

Итак, Ленинград, начало семидесятых. Скромная женщина, бухгалтер. Возраст — под сорок, живёт в комнате, в коммунальной квартире.

Зарплата небольшая, на самое необходимое хватает, но и только. С принцем на белом коне не срослось, а когда возраст вышел, оказалось, что и остальных мужиков уже расхватали. Так и осталась одинокой – жизнь потихоньку проходит, а она плывёт по течению от выходных до выходных, от получки до получки. Звёзд с неба не хватает, ни на что особенное уже не надеется.

Наступает очередная осень, она вынимает из шкафа тёплое пальто и понимает, что ещё один сезон его уже не относить – неловко. Слишком поизносилось. Рукава вытерлись, подкладка прохудилась – в таком стыдно по улице пройти.

Сбережений у неё нет, а новое, приличное купить – это рублей сто, не меньше. Посидела, поплакала. Ну, что делать, чтобы что-нибудь купить, надо что- нибудь продать. Из ценного было у неё две вещи – от бабушки в наследство достались. Сервиз кофейный из настоящего фарфора и колечко.

Сервиз слишком жалко, а колечко – кто его знает, дадут за него вообще что- то? Пробы нет, так, клеймо какое-то непонятное, металл светлый, не поймёшь какой, но вроде не серебро, камушек розовый. Старинное, видно.

Принесла на работу, показала в бухгалтерии – тётки, как думаете, можно продать?

— А сколько ты хочешь?

— Ну, не знаю, рублей сто пятьдесят, может двести?

— Вот что. Рублей сто я дам, но пойдём в ломбард, пусть там оценят.

И пошли они в ломбард. Оценщик вначале даже смотреть не захотел – пробы нет, какой ещё драгоценный металл? Какой драгоценный камень? Тащат всякую дрянь, работать мешают…

Потом взял лупу, рассмотрел клеймо повнимательнее. Потом ещё внимательнее.

— Вот что, женщина, подождите-ка, я сейчас к заведующему…

Через пять минут выходит – пройдите, говорит в кабинет, с вами поговорить хотят.

Тут приятельница её, что сто рублей готова была отдать, зашептала – "Пошли отсюда, бери кольцо и пошли, я тебе сто пятьдесят дам".

Видать почуяла что-то.

В кабинете заведующего сидит вальяжный мужчина южной национальности в лайковом пальто, заведующий смотрит на него подобострастно, обращается по имени-отчеству, получая в ответ "Помолчи, Славик".

— Гражданка, говорит кожаный, если я не ошибаюсь, а ошибаюсь я редко, это кольцо может стоить довольно дорого. В общем так – достаёт из кармана пачку денег – я вам даю за него тысячу рублей, не отказывайтесь.

У неё появляется слабость в ногах. Такие деньги она и в кино не видела.

— Отдайте мне кольцо.

— Две тысячи, больше нет с собой-

— Отдайте мне кольцо!

— Славик, у тебя в кассе сколько? Подкинешь? Хорошо, три тысячи пятьсот – но это окончательно.

— ОТДАЙТЕ МНЕ КОЛЬЦО!

Приятельница, которая подслушивала за дверью, уже искусала себе все локти.

Кольцо возвращают. Дают адрес и телефон – сходите, говорят в Эрмитаж, там экспертная комиссия оценкой занимается – если они подтвердят происхождение, вас ждёт сюрприз.

— Но только не обижайтесь, если подтвердят, то продать это кольцо вам уже не удастся, так что подумайте, может быть возьмёте деньги сейчас?

Деньги она не взяла, и перепуганная удалилась. А на следующий день пошла в Эрмитаж.

Комиссия происхождение кольца подтвердила.

Чтобы не терзать читателей неопределённостью – Екатерине второй, на юбилей был подарен уникальный ювелирный гарнитур – колье, диадема, серьги и два перстня – малый и большой. Сделано всё было из сплава золота с платиной – что по тем временам было революционно. На гарнитур пошли уникальные камни – бриллианты чистой воды, но розового оттенка. И больше в мире таких камней не осталось.

Малый перстень считался утерянным, но тем не менее присутствовал во всех исторических каталогах. В каталогах Сотби и Кристи его стартовая цена была обозначена в шесть миллионов фунтов стерлингов.

Когда она пришла в Эрмитаж за вердиктом, её уже ждали неприметные граждане в скромных костюмах – с удостоверениями госбезопасности.

— Вот что, гражданка. Кольцо принадлежит вам, и не вернуть его мы не можем, но должны предупредить – если вы его сейчас заберёте, с этой минуты за вами будет установлено наблюдение. Продать вы его не сможете никому и никогда. А попытка пробраться за границу, чтобы продать там – за полную объявленную стоимость — будет расценена, как измена Родине, со всеми вытекающими последствиями.

— Но есть другой вариант. Вы сейчас подписываете дарственную Эрмитажу, и кольцо остаётся здесь, в хранилище. Вам за это – единовременная выплата в пять тысяч рублей, двухкомнатная квартира в приличном районе, и пожизненная персональная пенсия – двести рублей в месяц.

— Принимайте решение. Мы ждём.

Разумеется, она подписала. Кольцо осталось в музее. Что было дальше, история умалчивает — информация о сюжете была получена только из Эрмитажа.

Хочется верить, что она сумела правильно распорядиться своей пожизненной рентой, потому, что когда в девяностые эти деньги обесценились, ей было ещё только за шестьдесят…

Суть термина "Профессиональная деформация личности" мне была непонятна, пока друг- фотограф на мою просьбу снять туфли в прихожей не сфотографировал их.

Друзья моего мужа в студенчестве зарабатывали игрой в онлайн-покер. И один из них после учёбы пошёл устраиваться в налоговую. А помимо налоговой, в этом здании находился отдел ФСБ. И когда молодого человека повели знакомиться с начальником этого отдела, этот самый начальник пожал ему руку и очень тихо сказал: "Ты и твои друзья очень азартные". С тех пор у меня небольшая паранойя относительно вездесущности Большого Брата.

Композитор Якоб Ульман испытывает возможности человеческого слуха, сочиняя чрезвычайно тихую музыку.

5 лет назад я ходил на его оперу в Афинах. На сцене не было никого, а пели во внутренних помещениях театра, так что до публики порой доносились скромные отголоски, и разобрать было решительно ничего невозможно.

Вчера в Берлине представляли два его новых сочинения. Музыкантов опять не было видно, а долетающий невесть откуда звук можно было сравнить с писком комара в соседней комнате. Две солистки при этом едва шевелили губами, подкрепляя неслышную музыку беззвучным шепотом.

В какой-то момент на сцену, решив, что концерт завершился, вывалили из-за кулис технические люди, но обнаружили, что на них взирает в безмолвии целый зал, и шумно ретировались.

Все это мне чрезвычайно нравится — настоящая экскурсия в пустыню искусства и попутное глумление над профанами!

Бывает ещё и банкирская логика

Я пенсионер и мне делать особо нечего и поэтому люблю ходить и исправлять жизнь с неправильной на правильную.

В основном на картах Яндекса и 2gis )

Но труднее всего это даётся с банками, народ там сильно зарегламентирован и здравому смыслу поддаётся очень редко.

Самый простой пример: это время работы