капитализм, продавалось и покупалось всё. В основном в киосках, таких больших застекленных ящиках, раньше в таких только газеты продавали. И сами киоски тоже были предметом бизнеса, их продавали, покупали, арендовали... Многим начинающим бизнесменам казалось, что хлебобулочные изделия — это надёжнейший заработок, ведь хлеб нужен будет абсолютно всегда. Покупали киоск, писали краской крупно "горячий хлеб"... Но, видимо, там были какие-то подводные камни, поэтому киоск продавали или перепрофилировали, а надпись оставалась. И вот на площадке возле неблизкого магазина я обнаружил множество киосков, в несколько рядов. И на ближайшем написано про хлеб. Черный — самый лучший, сейчас такого не делают, но он должен быть горячий. С тогдашним маслом — пластмассового тогда не делали — объедение.

Киоск был снабжён небольшой форточкой, открывавшийся внутрь, с возможностью запереть на шпингалет, но её всегда только прикрывали. Подхожу, толкаю эту форточку, она распахивается внутрь, оттуда слышится нецензурное, пережидаю, "черный горячий? " — Нет!! Иду искать дальше. На другом киоске написано "хлеб", на витрине мыло или ещё чего явно несъедобное, но написано-то хлеб! Толкаю форточку, пережидаю ругань, узнаю, что хлеб не горячий, а, может, и совсем нету, иду дальше. Хлебных киосков было много, но нужное находилось обычно в последнем опрошенном. Много позже я узнал, что продавцы внутри всегда употребляли горячий чай, а поскольку все возможные места в киоске были заставлены, забиты и засыпаны товаром, то единственное место для стакана — на подоконнике перед форточкой. И распахивая форточку, я смахивал этот чай (горячий) на колени. Да ещё и неожиданно. На самой форточке тоже было что-то налеплено, внутри темно... Через несколько дней я опять отправлялся искать хлеб. Горячий, черный. Обходил все киоски... Однажды застал масштабные малярные работы, все киоски красили в один цвет и закрашивали при этом все посторонние надписи, оставив единственный хлебный. Там всегда был хлеб, в нешироком ассортименте, но всегда. поэтому было свободное место и стакан чая стоял в стороне.

ложкой". Поскольку пить этот самый кофе детям строго воспрещалось, спрашивать у взрослых о значении загадочных надписей было боязно.

Пару раз, когда родителей не было дома, я осторожно доставал кофейную банку, мочил ложку, брал из банки кофе — и ни хрена не происходило! то есть совсем ничего. Осмелев, я даже насыпал этот порошок в чашку, разбавил горячей водой из-под крана, добавил сахара и выпил. Не впечатлило. Чашку вымыл, банку поставил на место.

(почему из-под крана — родители предусмотрительно отключали газ, уносили и до вечера запирали газовый баллон в гараж во дворе, так что получить кипяток в домашних условиях я не мог).

Значение слова "цикорий" выяснилось в пятом или шестом классе на уроке ботаники. Впрочем, через пару лет растворимый кофе надолго пропал из обихода, качество чая упало навсегда; а дальше закружило-понесло...

Но история не об этом.

Там и тогда мой папаня, уходя на службу, священнодействовал по утрам:

1 чайная ложка растворимого кофе;

2 чайных ложки сахара; несколько капель молока; всё это примерно минуту энергично растереть ложечкой на дне чашки и залить кипятком из чайника.

Получался напиток — та-да-да-даммм! — с пенкой. Капуччино, фактически. "И немедленно выпил."

После школы виделись реже: я студентствовал, ходил в армию и с приключениями восстанавливался в институте. Года с 93-его батя между делом учил меня молоть зёрна и варить кофе в турке — всякое такое завозили "челноки".

Откуда взялся тот дурацкий рецепт эрзац-капуччино, спросить уже не у кого. А секрета сухой ложки я не знаю до сих пор.

Сигизмунд был однако чем-то взволнован, то краснел, то бледнел и порывался что-то сказать, но стеснялся. Под конец он все-таки выдавил:

— Есть же у нас в коллективе свиньи!

Мы поинтересовались в чем же дело?

— Да вот Эдвинс пил вино и испортил мне весь салон, даже на ковриках пятна.

Я стал божиться, что ни при чем и пил аккуратно с горла.

На следующий день Сигизмунд опять подсел на эту же тему. Типа он полизал пятно на коврике и на вкус оно чисто мускатное вино, ни с чем не перепутаешь. Я пообещал принести шампунь и пятно отмыть.

— Какой-такой шапунь?! Я уже перепробовал разные шампуни из парикмахерской жены, ничто не помогает. Вопрос было замяли, но мое свинство и беспардонность травмировали его душу.

В марте он поехал на техосмотр, в его "Жигулях" текла печка и тосол заливал коврики. Он что-то брякнул типа:

— Ложечки нашлись, но осадок остался.

— Но все же б-г покарал тебя за недоверие к людям. Сколько водки ты мог бы купить на те деньги, что истратил понапрасну на тосол — парировал я.