Красивая легенда о создании картины Альбрехта Дюрера "Руки"

В 15 столетии в маленькой деревушке недалеко от Нюрнберга жила семья, в которой было восемнадцать детей. Восемнадцать!

Для того чтобы прокормить такую большую семью, отец, золотых дел мастер, работал по восемнадцать часов в день. Он работал в ювелирной мастерской, но также брался за любую оплачиваемую работу.

Несмотря на почти безнадежное положение, у двоих детей была мечта. Они хотели развивать свой талант в искусстве, но они знали, что их отец не сможет отправить ни одного из них на обучение в Академию в Нюрнберг. После долгих ночных обсуждений эти два мальчика заключили соглашение друг с другом. Они решили бросить монету. Проигравший пойдет работать в шахты, и на свои заработки будет оплачивать обучение брату. А потом, когда брат закончит обучение, он будет оплачивать учебу своему брату, работавшему в шахте, продавая свои работы, а если будет нужно, то также работая в шахтах.

Они бросили монету в воскресенье утром, после церкви. Альбрехт Дюрер выиграл и поехал в Нюрнберг. Альберт пошел работать в опасные шахты, и на протяжении четырех лет он оплачивал обучение брата, чьи работы в Академии сразу же стали сенсацией.

Гравюры Альбрехта, его ксилогравюры и его картины превосходили даже работы многих его профессоров. К моменту окончания учебы он уже стал зарабатывать неплохие суммы за свои работы. Когда юный художник вернулся в свою деревню, семья Дюрер устроила праздничный обед на лужайке, чтобы отпраздновать триумфальное возвращение Альбрехта.

После долгого и незабываемого обеда, за которым звучало много музыки и смеха, Альбрехт встал со своего почетного места во главе стола, чтобы поднять тост за своего любимого брата, который столько лет жертвовал, чтобы исполнить мечту Альбрехта. В конце своей речи он сказал: "Теперь, Альберт, мой благословенный брат, пришел твой черед. Теперь ты можешь поехать в Нюрнберг за своей мечтой, и я буду заботиться о тебе".

Все повернулись с ожиданием к Альберту, который сидел в другом конце стола. Слезы потекли по его бледному лицу, он покачал головой, всхлипывая и повторяя: "Нет... нет... нет... нет". Наконец он встал и вытер слезы. Он посмотрел на лица людей, которых он так любил, а потом, подняв руки к лицу, мягко сказал: "Нет, брат. Я не могу поехать в Нюрнберг. Уже слишком поздно для меня. Посмотри! Посмотри, что эти четыре года в шахтах сделали с моими руками! Кости на каждом пальце были переломаны как минимум один раз, и недавно у меня появился артрит в правой руке, что я даже не могу удержать бокал во время тоста, а уж тем более я не смогу провести красивые линии на пергаменте или холсте карандашом или кистью.

Нет, брат, для меня уже поздно". Более 450 лет прошло. Сейчас сотни портретов, рисунков ручкой или серебряным карандашом, акварелью, рисунки угольным карандашом, ксилогравюры и гравюры на меди висят в каждом великом музее в мире. Скорее всего, вы знакомы хотя бы с одной работой Альбрехта Дюрера. Может быть, у вас дома или в офисе также висит репродукция одной из его работ.

Как-то, чтобы отдать дань уважения Альберту за всю его жертву, Альбрехт нарисовал загрубевшие руки своего брата, направленные в небо. Он назвал свою сильную картину очень просто: "Руки". Но весь мир почти сразу открыл свои сердца этому шедевру и назвал эту картину "Руки молящегося".

20 Sep 2021

Курьёзы ещё..



* * *

Проникновенье наше на планете...

Мой младший брат работает в алма-атинском подразделении компании Procter&Gamble. Его непосредственный начальник — такой веселый, нехуденький, типичный казах, рассказал свою историю: Занесла его суровая служебная необходимость в какую-то африканскую страну (какую точно не помню, там у P&G завод). В общем, надо было лететь ему самолетом. Так как расстояние небольшое, то самолет что-то типа АН-2. Летят они, значит, и самолет время от времени приземляется прям посреди саванны, принимает людей и летит себе дальше. Народу набилось как в общественном транспорте в час пик. Народ лежит, сидит, стоит и потеет. Самолет, явно не рассчитанный своими конструкторами на подобное использование весь скрипит, трещит и проявляет иные признаки скорой кончины. Наш герой видя все это, уже мысленно прощается со своей молодой жизнью и вслух начинает произносить очень экспрессивные выражения. Представьте его изумление, когда на него с еще большим изумлением уставился местный чернокожий житель и на чистом русском языке сказал: "Ни фига себе, как КИТАЙЦЫ на русском умеют материться!". Самолет, конечно, долетел. Познакомились.

Выпускником ЛГТУ местный товарищ оказался...

* * *

В детстве я часто подолгу гостила у бабушки, которая жила неподалеку от нас. Как-то пришла мама меня проведать, а, уходя, спросила, не хочу ли я пойти с ней домой. А я отказалась. И мама ушла, а мне стало настолько грустно, как будто я ее предала, оставила одну, обидела сильно. И я схватила ветровку и побежала. Я настолько сильно боялась увидеть пустую дорогу без ее силуэта в бордовой куртке, что этот страх засел глубоко в сердце на всю жизнь. Мама, конечно, далеко не ушла. Я крикнула ей, и она, обернувшись, меня подождала, и мы пошли домой. Но мне уже вот как лет 15 иногда снится сон, как я бегу за мамой, зову ее, плачу, а она меня не слышит и не оборачивается. Я бегу, падаю, поднимаюсь и снова бегу, а расстояние между нами не уменьшается. Это невыносимое чувство, когда ты кого-то упускаешь и не можешь вернуть.

* * *

Есть у нас в Сергиев Посаде горнолыжная горка. Очень неплохая по российским меркам, по выходным туда набивается дофига народу в основном из Москвы.

Многие из которых никогда не стоявшие раньше на настоящих горных лыжах и сноубордах тут же решают попробовать. Есть там и еще одна особенность: на самом крутом спуске места для торможения всего метров 30. А дальше маленькая речка-вонючка, замерзающая только в очень сильные морозы в силу сильного течения. Это прелюдия.

Так вот, старожилы мне тут порассказывали много чего произошедшего "на их глазах", но этому я склонен верить (сам раз чуть не улетел): стоят они значит у подъемника — там как всегда народу куча ламеров, которые бугель впервые в жизни видят — подняться не дают. И вдруг мимо них со страшной скоростью пролетает некислая туша женского пола и не сбавляя скорости влетает в этот ручей. Ну народ естественно втихомолку ржет, но мужики подходят, протягивают ей палки, собираются помогать вытаскивать. И вдруг с горы летит какой-то мужик (судя по всему муж) с диким криком:

Мужики! Подождите! Подождите! Не вытаскивайте! Дайте сфотографирую!

* * *

История сия случилась с одним заядлым охотником, который будучи в лесу, случайно выстрелил себе в ногу. Истекая кровью, он добрался до ближайшей колхозной больнички.

Фельшер грит, что нужна операция, но наркоза у них сроду не было.

— Давай без наркоза! — кричит охотник. Фельшер давай ему там ковыряться ножичком, вытащил все дробины и зашил рану. При этом мужик не проронил ни звука.

— Ну ты кремень! — грит врач.

— Да эта херня! Это всего лишь третья по силе боль, которую я когда-либо испытывал...

— Господи, что же может быть больнее?!? — ох[рен]евает врач.

— Ну вот как-то однажды, присел я в лесу в кустики похезать, и попал яйцами в волчий капкан...

Фельшера аж перекосило:

— Мама родная! Да неужели, что-то может быть ещё больнее?!?...

— Не скажи, доктор! ...

Капкан был цепью к бревну привязан!!!...

zabaikalez

Курьёзы ещё..

© анекдотов.net, 1997 - 2025