госпитале "Звезда Надежды".

Через тридцать лет доктор Такер написал книгу воспоминаний "Индийские встречи"*, в которой, в том числе, рассказал и об этом дне. Поэтому предоставим ему слово.

Единственным цивилизованным способом добраться до Акивиду в 1932 была железная дорога, станция которой находилась в нескольких километрах от порта. Туда меня довез запряженный в трехколесную повозку человек. До этого из живых существ меня возили только лошади и один раз мул. Видеть в этой роли homo sapiens было странно и неприятно, но выбора у меня, к сожалению, не было. По крайней мере, этот несчастный был очевидно рад тем нескольким монетам, которыми я с ним расплатился.

На станции кассир посоветовал купить билет в первый класс. Я так и поступил, тем более что стоил он дешевле, чем билет во второй класс в Канаде. До отхода поезда оставалось 10 минут. Поручив нехитрый багаж носильщику, я вышел на перрон и увидел свой поезд. Он был облеплен людьми, точнее мужчинами, как мертвая гусеница муравьями. Люди были везде: на подножках, между вагонами и, конечно, на крышах. Единственной крышей без пассажиров оказалась крыша моего вагона – она была обтянута колючей проволокой. Кондуктор открыл довольно чистое купе. Поезд тронулся. Я прильнул к окну.

Сразу за станцией началась абсолютно плоская равнина, на которой из дрожащего от жары воздуха время от времени материализовались озера с неподвижной водой и уединенные конусообразные холмы. Если бы не растительность на берегах озер, их можно было бы принять за миражи вроде тех, что мы иногда видим в летний день на асфальте. Покрытые зеленой травой холмы казались бархатно-гладкими. На склонах некоторых из них можно было заменить человеческое жилье, а на вершинах – индуистские храмы мандиры. Равнину сменили складчатые горы, похожие на крылья древних ящеров, и долины с просторными лугами и изумрудными рисовыми полями. На полпути по удивительно красивому железнодорожному мосту мы пересекли полноводную Годавари, вторую по величине реку Индии. На обоих ее берегах кипела жизнь.

Когда поезд остановился на очередной станции, в купе было так душно, что я вышел из вагона, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха, а заодно выкурить сигарету. Мое внимание сразу привлекли три человека, которые спускались с крыши соседнего вагона. Один из них был в железнодорожной форме, двое других носили устрашающие усы, короткие мечи на поясе и тюрбаны на голове. Я спросил у проводника, кто эти люди, и получил ответ на неожиданно хорошем английском:

— Саиб, человек в форме – такой же проводник, как и я. Просто сегодня его работа – собирать деньги на крыше. А двое сикхов в тюрбанах – его ассистенты.

— А почему пассажиры на крыше не купили билеты на станции?

— Саиб, вы меня не поняли: мой коллега не продает билеты. Он собирает деньги. На конечной станции он отдаст их начальнику поезда.

Некоторое время мы помолчали. Я пытался понять смысл сказанного, а мой собеседник, скорее всего, следуя профессиональному кодексу. Отчаявшись разобраться, задал новый вопрос:

— А если у пассажира на крыше нет денег?

— Ассистенты сбросят его с поезда.

— На ходу?

— Может быть и на ходу. Зависит от обстоятельств…

— Но он же может умереть или остаться калекой на всю жизнь.

— Если у него такая карма, так и случится. Саиб, пройдите пожалуйста в вагон. Машинист уже дал гудок на отправление.

Поезд продолжил свой путь. А я под впечатлением увиденного c молодым жаром стал искать ответы на вопросы, которые никогда раньше не приходили мне в голову. Как случилось, что, находясь в явном численном превосходстве, эти люди боятся дать отпор вымогателям, защитить своего собрата от беззаконной расправы, или просто собрать по несколько центов, чтобы за него заплатить? Где та черта бедности, за которой люди перестают ценить данную им Богом жизнь настолько, что для того, чтобы свести концы с концами, готовы ехать на крыше поезда, идти воевать за деньги (нарушая вдобавок шестую заповедь "Не убивай"), или совершить любой другой безумный поступок? Почему эти люди так покорны судьбе? Почему воспринимают свое униженное положение как единственную реальность и не пытаются ее изменить? Честно признаюсь, что ни на один из этих вопросов я не могу ответить и по сей день.

Отрывок из книги Jeffry Tucker “Indian Encounters” Kathashilpa Publishing House Calcutta 1962 Перевод с английского Abrp722

Бонус: индийские поезда во всей красе при нажатии на "Источник"

за собой дверь довольно громко. В этот момент девушка за столом говорит, не оборачиваясь: "Слушь, запри дверь, подойди на секунду, а?" Hа автомате запираю дверь, подхожу, стою за спиной (фамильярность меня не смущает, ибо знаю эту девушку давно, вместе курим на лестнице).

Вдруг она начинает стягивать с себя майку. Я тихо начинаю охеневать. Майка снимается. Дама произносит:

— ##ева синтетика! Расстегни застежку, а то мне самой...

Застежки от лифчиков — история отдельная, но я справляюсь, спрашивая про себя, что это она задумала??? Девушка кидает лифчик на стол, затем нагинается и начинает СHИМАТЬ С СЕБЯ ТРУСИКИ под столом! Челюсть у меня где-то на полу давно!!! Сняв их, бросает трусики рядом с лифчиком, затем берет вентилятор-кубик и опускает его под стол, и со словами:

— Вот, теперь можно жить хоть... Форточку открыла...

Поворачиватся ко мне в одной юбке на голое тело.

%-() Hемая сцена.

Крику не было. Были квадратные глаза, я ТАКИХ в жизни не видел, у нее и тихий вопрос:

— А где Ирка???" (ее соседка по комнате, видимо за нее она меня и приняла, не поглядев). ..

Вот так-то.. жара жарой, а бдительность терять не надо..))))))