ТЕСТ

"Смеялась сова с воробья, что у него большая голова…"

(Народная поговорка)

В туманной заводской курилке всегда многолюдно.

На скамеечках сидело человек пятнадцать рабочих, они курили, кашляли и смеялись.

Смеялись в основном над незамысловатыми шутками местного заводилы. Заводилу звали Петя — здоровый мужик лет тридцати, с золотым перстнем и волосатой грудью по самую шею.

В тот день Петя настолько был в ударе, что решил подшутить даже надо мной, человеком чужеродным и временным на заводе.

Петя вдруг громко и задорно произнес, глядя на меня:

— Скажи, режиссер, а ты случайно надел голубую футболку, когда ехал снимать наш завод, или это был твой осмысленный выбор?

Работяги дружно захихикали, я тоже заулыбался и сказал:

— Петя, а что ты имеешь против моей голубой футболки?

— Футболка нормальная, только цвет у нее пе[тух]ский, извини конечно за прямоту, но я простой человек, что думаю, то и говорю.

Мужики опять захихикали и я ответил:

— А не рановато ли тебя пе[тух]ы победили?

— В каком смысле победили?!

— А в таком, что они присвоили себе голубой цвет и ты уже ссышь носить голубую маечку. А если завтра они пиво объявят своим напитком, ты что же, на всю жизнь останешься без "пиваса"? Лично я настолько уверен в своей ориентации, что не постесняюсь даже с женской сумкой по городу пройти, если она будет достаточно вместительная и крепкая для дела.

— С женской сумкой? Фу, позорняк, хотя у тебя наверное в Москве много таких педо-друзей с женскими сумочками, с кем поведешься?

Публика опять заржала.

— Да, и таких хватает. Петя, а ты, кстати, за что так не любишь гомоc@ксуалистов? Может быть – это у тебя что-то личное? Детская травма, юношеские грезы, или что-то в этом роде?

— Какое личное!? Ты давай не это. Я их всегда ненавидел и давил и давить буду, пока живу.

— Ну, не знаю, как по мне, так наоборот: чем их на свете больше, тем лично у меня меньше конкуренция на рынке женского внимания…

Да и потом, ты себе даже не представляешь какая у геев на самом деле тяжелая жизнь, не позавидуешь. Подумай, например, как живется бедным пе[тух]ам, скажем, вашего родного цеха.

В курилке устаканилась гробовая тишина, казалось, что даже дым перестал клубиться и во всем цеху прекратилась работа.

Петя почти заорал:

— Какие пе[тух]ы нашего цеха?! Ты отвечаешь за базар? У нас в цеху нет никаких пи[тух]ов! Это у вас там на телевидении пе[тух] на пе[тух]е и пе[тух]ом погоняет.

— Ох, Петя, и не говори, пи[тух]ов у нас гораздо больше, чем ты даже можешь себе представить, но от этого жизнь ваших заводских пи[тух]ов легче не становится. По статистике каждый сотый – вынь да положь… Природу не обманешь. И, кстати, ты, Петя не обижайся, но я кажется догадываюсь почему ты их так не любишь.

— И почему же?

— Попробую объяснить: если, например я среди поля увижу обычного козла, то он вызовет во мне простые и понятные ассоциации: мясо, шерсть, рога, колокольчик. А вот латентный зоофил, увидев козла, подумает: вот мерзкий скот, он же регулярно трахает коз. Фу! Позорняк! Даже думать об этом противно! Убил бы!

Чувствуешь разницу?

— Ты хочешь сказать что я пе[тух]!?

— Да, ну ты что, Петя, посмотри на себя, какой же ты пе[тух]? Вообще не похож. Хотя если честно, то я так до сих пор и не научился их отличать по внешнему виду.

Пока Петя думал, что мне на это ответить, в курилку заглянул наш оператор Серега, он потирал уставшее плечо:

— Ну, более-менее я "планов набрал", только вот плечо, с@ка, болит, натаскался камеру. Скорей бы вечером прийти домой и намазаться мазью, она помогает.

— А мазь у тебя с собой?

— Ну, да, вот.

— Так чего ждать? Снимай рубашку и мажься тут.

— Да, как-то неудобняк.

— Неудобняк снимать с больным плечом, давай мажься, не стесняйся, тут все свои, тем более что, как я выяснил, в цеху нет ни одного гея.

Про геев, Серега, конечно не понял ничего, но снял майку и принялся втирать в плечо вонючую мазь.

Мужики молча наблюдали за этой сценой, но Петя, который уже пришел в себя, опять начал шутить. Он легонько ткнул указательным пальцем в потный Серегин живот и сказал:

— А нифига себе ты брюхо наел и сиськи, как у телки, нужно тебе спортом заняться.

Курилка заржала, а Серега смутился и сразу же надел майку.

Я не остался в стороне:

— Петя, к слову сказать, я ни на что не намекаю, но факт – есть факт: тут в курилке собралось человек пятнадцать, но только одному тебе пришло в голову потрогать мужика за живот и обсудить размер его сисек…

Все заржали, а Петя вскочил со скамейки и заорал:

— Ты отвечаешь за базар?

— Я отвечаю за то, что видел сам. Но ты не переживай – это все фигня, главное, маечка у тебя не голубая.

Кто-то подал голос:

— Бывают такие специальные тесты, по ним любого можно проверить на вшивость.

Петя идею подхватил и сказал:

— Вот именно, и еще неизвестно, кто из нас двоих прошел бы этот тест.

Я ответил:

— Петя, а хочешь, прямо тут пройти такой вот простенький тест?

— Ну.

— Представь, что ты идешь по цеху и никто на тебя не смотрит, вдруг, видишь, под ногами валяется картинка из мужского журнала – реклама нижнего белья. На ней такой красивый, загорелый мужик стоит в белых трусишках и вглядывается в даль.

Как ты поступишь?

1) Воспользуешься тем, что на тебя никто не смотрит и спрячешь картинку в карман?

2) Порвешь ее на мелкие кусочки и выбросишь?

Петя перебил меня:

— Конечно же я выберу второй вариант – разорву и выброшу, а ты небось выберешь первый – спрячешь, принесешь домой, повесишь на стену и будешь целыми днями не покладая рук…

Мужики дружно заржали.

Я подождал, пока станет чуть потише и продолжил:

— Нет, Петя, я выберу третий вариант, просто ты так разволновался, что тебе не хватило терпения выслушать все три варианта, а третий был самый незамысловатый: не обращать на картинку никакого внимания и пройти мимо…

…С того момента и до самого конца наших съемок, Петя перестал со мной здороваться. Зато заводские мужики начали посылать ему томные воздушные поцелуи…

Стою в длиннющей очереди в супермаркете — на других кассах народа ещё больше... жду.

Тут подходит очередь бабули, которая по поводу каждой цены что-то говорит или отказывается от покупки, тут ей пробивают трусы (она и не знала, что их там продают!), бабуля:

— Ой, это не надо...

Кассирша:

— Оля, у меня отмена, подойди...

Ждём минуту, фраза повторяется громче, без результатов. Тут громогласный голос кассирши на все акры торгового зала:

— ОЛЯ, б.. дь, СНИМИ С МЕНЯ ТРУСЫ, СКОЛЬКО ТЕБЯ ЖДАТЬ!??

Очередь чуть не бьётся головой о ленту с товарами... Охранник:

— Давай я сниму!

Кассирша:

— Не, ты не сможешь... у тебя же ключа нет! Оля, ну сними скорее — мужчины ждут! !!

Плакали все, бабуля сама пожалела, что не взяла то нижнее бельё.

Поэт Игорь Губерман рассказал историю:

"Когда я жил в Сибири, я наблюдал за своей женой повадки замечательно культурного человека.

Как-то утром в нашу калитку постучал мужик с мешком свинины, он где-то украл свинью, зарезал, но у себя в деревне, видимо, нельзя было продавать, и вот он принёс. Я купил кусок мяса, он ушёл. Вечером опять стук в калитку. Я открываю, он стоит пьяный, причём, видно, что по дороге он много раз падал. Он говорит: мужик, я тебя с утра приметил, ты такой хороший, позволь переночевать, я до своей деревни не дойду. Я повёл его в летнюю кухню, там стояла раскладушка, он на неё упал и мгновенно вырубился. Я его укрыл каким-то тулупом и вернулся домой. Всё это заняло пять минут. Жена говорит: кто там был? Я говорю: да вот мужик, он утром приносил мясо, а сейчас пьяный, попросился переночевать, и я его пустил. И вот здесь самое главное — моя жена в ужасе говорит: боже мой, у меня же пододеяльник неглаженный! "

В прежние времена возле Павелецкого вокзала Москвы располагался павильон "Траурный поезд В. И. Ленина", который был филиалом Центрального музея В. И. Ленина.

Каким образом меня туда занесло, не помню, скорее всего, школу прогуливал, но вход был бесплатным, это точно. Павильон – огромных размеров пакгауз, на полу фрагмент железнодорожного пути, на рельсах небольшой паровоз (вроде маневрового) с пассажирским вагоном и открытой платформой. Небольшая табличка: "На этом поезде какого-то там января 1924 г. из Горок в Москву был доставлен гроб с телом В. И. Ленина".

Двери вагона заперты, окна закрыты, проникнуть в кабину машиниста также не удалось. На платформе смотреть нечего. Однако все стены пакгауза увешаны траурными венками. Венки везде, где только можно себе представить, они стоят, в том числе, аккуратно прислонённые к колёсам поезда. На каждом венке лента с надписью.

Эти ленты – одно из сильнейших впечатлений моего детства. Читая надписи, я провёл в музее около полутора часов. Собранные вместе, они представляли собой (и представляют до настоящего времени) одну из величайших книг мира. Книгу, написанную народом.

Естественно, что никаких записей я не вёл. Надпись помню только одну: "Мы, воры Бутырской тюрьмы, клянёмся тебе, великий Ленин, что не украдём ни рубля у родного советского государства". Венок с этой лентой стоял у самого паровоза.

Высунулся в окно перекурить — тихо, безлюдно, сумеречно кругом. Впрочем, из-за угла дома вынырнул курьер на велике в ярко-красной куртке, задумчиво уставясь в смартфон, но и не забывая поглядывать по сторонам. Он был забавно похож на гайдаевского Шурика, вероятно студент на подработке. Я бы и забыл о нем, но вскоре из-за того же угла