Сажусь в такси.
Таксист в маске с завязочками, сшитой как будто из ночнушки. Весь такой кругленький, домашний.
— Вы русская? А вы из какой части России?
— С Урала, — говорю, — но вы, наверное, не знаете, где это.
— Я очень даже знаю, где это! Я жил в России подростком. Несколько лет. В Иркутске жил, и в Новосибирске, и потом во Владивостоке. Вы не поверите, как мне там было хорошо, особенно в Иркутске! Выходишь утром на улицу, а там Ангара и го-по-та, они ведь так называются? А потом моих родителей позвали во Владивосток, сказали – это недалеко!
Недалеко, понимаете вы?
Родители с Моравы, у нас на Мораве 60 километров – далеко. Но они собрались и поехали в этот Владивосток. И ехали и ехали несколько дней, а потом оказалось, что еще не все, что теперь нужно лететь на вертолете.
Мы пришли на поле, там заросли травы, мы с чемоданами, посреди поля вертолет, возле него сидит пьяный механик в шапке. И больше никого.
Мои родители говорят: "Как же мы полетим, вы же совсем пьяный! " — а он так обиделся, вскочил и говорит: "Это вы еще пилота не видели!".
И мы пошли куда-то за сарай, там был такой крашеный желтый сарай, и там действительно лежал пилот, пьяный спал. А на нем такая белая майка, а больше, ну вы понимаете, сверху, ничего не было, хотя уже стояли морозы.
Но русские считают, что это никакие не морозы, когда около ноля.
И механик сказал ему: "А-лек-санд-рыч! " и дал рассолу, а Александрыч так встрепенулся, сел и сказал: "Ребятушки, что ж мы сидим! Время ведь!".
Мои родители очень боялись лететь.
А я не боялся. Я тогда подумал, что жизнь, она такая и должна быть.
А знаете, что там во Владивостоке было самое вкусное?
— Крабы?
— Нет! Нет! Самое вкусное это была сырая сосиска из холодильника. Когда родители ушли на работу, а ты проснулся утром и достал сосиску, и съел ее, потому что в школу тебе не надо.
Но потом мы вернулись в Прагу.
В Праге никто не ест сосиски сырыми. Даже моя жена считает, что я немного чокнутый. В Праге никто не летает пьяным на вертолете. Нет, не подумайте, конечно, я не хочу, чтобы люди летали пьяными!
Но эти картинки из России, они всю жизнь со мной, их так много, я не знаю, куда их тут девать. Они вот тут, в голове, а поделиться не с кем. И никому не интересно, а некоторые не верят.
На заре развития ядерных технологий перед СССР и США возникла проблема- определить зависимость силы ядерного взрыва от расстояния. Американцы подошли к ее решению с американским размахом: закупили новейшую, по тем временам, аппаратуру, за бешеные деньги создали специально к этому случаю суперкомпьютер. Испытательное поле покрыли километрами проводов
от датчиков к регистраторам. После испытания данные с них забивали в перфокарты и чудо техники радостно подмигивая лампами килограммами глотало эти самые карты, обогревая отходами мыслительного процесса помещение. И вот он, долгожданный результат- столбцы цифири в руках. Американцы сильно гордились своим произведением, если бы гордость была легче воздуха, косяки американских физиков циркулировали бы в стратосфере. Прошло время, секретные данные перестали таковыми быть, но осталась гордость за результат и американцы опубликовали свои данные. Вслед за ними опубликовали данные своих испытаний наши ученые. В предчувствии, что Советы окажутся в глубоком заднем проходе по сравнению с Ними, американцы начали сверять данные. И оказалось, что Советские уже во втором знаке точнее! Дядя Кондратий широко раскрыл перед американцами свои крепкие объятия. Страшные мысли витали в их головах- если Советские данные такие точные, то у них в то уже время был не просто суперкомпьютер а супер-пупер компьютер, а уровень техники вообще, совсем нечета американскому. Ну, раз такое дело, американцы на всех парах снарядили делегацию по обмену опытом в СССР. Прибыв к советским коллегам они взяли быка за рога- а не покажите ли вы тот славный аппарат на котором вы рассчитывали свои данные.
— Да, вот он, перед вами.
Советский коллега показал на агрегат, ближайшего родственника Железного Фелекса ( арифмометр механический).
— А-а-а, секретность- подумали американцы- прикидываются. Знаем мы вас!
— Может вы нам продемонстрируете аппаратуру с которой вы работали в поле?- с надеждой спросили тогда они. Ассистент ушел, вернулся с кирпичом, который и положили перед учеными. Этот нехитрый предмет поверг американцев в гипнотический транс. Вот если бы тут лежал кирпич сделанный из печатных плат и полупроводников, тогда бы все было ясно, но ЭТО кирпич обыкновенный силикатный, только что пронумерованный. Американцам стало совершенно очевидно, русские глумятся над ними и не просто глумятся, а самым изощренным образом...
Из состояния прострации их начал выводить рассказ о собственно испытаниях. Оказалось, кирпичи отномеровали и расставили по радиусам от центра. После взрыва солдаты рулеткой вымерили расстояние на которое улетел каждый конкретный кирпич, а потом группа сотрудников по простейшим физическим формулам определила искомое давление. Слава Советской науке.
Как Витя стал морпехам.
Мама с бабушкой вывезли Витю из промозглого Питера в солнечную Флориду ещё в дошкольном возрасте. Так что он, в первый раз в первый класс, пошёл не в русскую школу с углубленным изучением английского языка, а американскую, где русского языка не было вообще.
Дома они общались, в основном, по-русски, и каждое лето
Витя с бабушкой прилетали в Питер на каникулы. В результате мальчику удалось сохранить разговорный язык на уровне носителя. А вот читал Витя на родном языке по слогам и писал печатными буквами с кучей грамматических ошибок.
После окончания школы Виктор, как обычно, проводил лето в Питере. Он праздновал своё восемнадцатилетние, когда ему и была вручена повестка: сначала приглашающая посетить районный военкомат, а потом и послужить ближайший год в российской армии.
"Вот это поворот! " — удивился Витя и вопросительно посмотрел на бабушку.
Из флоридского Санкт-Петербурга в российский была срочно вызвана мама мальчика. В районном военкомате ей объяснили, что: "На воинский учёт ее сына не ставили и приписное удостоверение не вручали, так как он постоянно проживает за границей и воинскому учету не подлежит! А вот служить гражданин обязан! "
На разумный аргумент взволнованной мамаши о том, что ее сын с трудом читает и пишет по-русски ей ответили в духе безапелляционного казарменного юмора: "Не может — научим, не хочет — заставим! "
Сам же Витя, воспитанный законопослушным гражданином в частной американской школе, желал следовать букве закона и год в армии, если положено, отслужить.
"Мой бывший одноклассник Даниэль, когда летал к родственникам в Женеву, служил четыре месяца в швейцарской армии, а чем я хуже?! " — аргументировал Витя свою позицию бабушке.
Бабушка не смогла внятно объяснить внуку разницу между российской и швейцарской армиями и отправила маму на консультацию к юристам. Те квалифицированно пояснили, что "откосить по медицине" уже не получится. Анализы и справки надо было собирать сильно заранее, а, загорелый, под флоридским солнцем, Витя с американской белозубой улыбкой и десятилетним стажем круглогодичной гребли на каноэ вряд ли произведёт на медкомиссию нужное впечатление.
В общем выходило так, что Вите придётся годик послужить.
"Мы его в самые секретные войска направим, — пугал родственников призывника военком. — Он после службы в армии ещё лет пять из страны выехать не сможет! Даже в Белоруссию! "
Бабушка с мамой, окончательно испорченные долгой жизнью в Америке, намеков военкома не понимали и впали в тихую панику.
"Пора брать судьбу в свои руки! " — решил юноша.
Целую ночь Витя думал, что же делать: как избежать службы, не нарушая закон?! А под утро он, по интернету, подписал трехгодичный контракт с Корпусом Морской пехоты США.
— Однако, — сказал обескураженный военком, — отмазаться от службы в армии службой в армии — это оригинально!
В конце 2009-го я попал на удивительную встречу, посвящённую 35-летию описываемых дальше событий. Рассказываю со слов очевидцев, включая телефонную запись разговора с бывшим первым секретарём Приморского крайкома КПСС Виктором Павловичем Ломакиным, который на эту встречу из Москвы прилететь не смог.
В конце 1974 года руководителям СССР и
США неизвестно почему вдруг захотелось встретиться именно во Владивостоке – я говорю "неизвестно почему", потому что умные люди зимой во Владивостоке встреч не назначают. Накануне саммита разыгралась снежная буря, начисто парализовавшая все виды сообщения с городом. Пролетая уже где-то над
Байкалом, Брежнев узнал, что садиться ему придётся в Хабаровске и дальше добираться поездом неизвестно когда, если успеют расчистить пути. Прямо с борта самолёта он связался с первым секретарём крайкома и высказал ему всё, что об этом думает. В ответ на это Ломакин сказал буквально следующее: "Леонид Ильич! Насколько мне известно, у вас на борту находятся министр путей сообщения и главный метеоролог, все вопросы к ним. А у меня сейчас семь тысяч человек расчищают взлётно-посадочную полосу, к прибытию американцев успеем! "
Испытания первого секретаря на этом не закончились – за пару дней до прибытия президента США на только что расчищенном владивостокском аэродроме высадился передовой подготовительный американский десант, состоявший по оперативным данным из отпетых црушников. Гости немедленно выразили желание поближе познакомиться с главной военно-морской крепостью России на Тихом океане. Добравшийся к этому времени на поезде
Брежнев лаконично инструктировал Ломакина – "возите их где хотите, но чтобы гости остались довольны и ни хрена из наших укреплений не увидели! "Посоветовавшись с военными, Виктор Павлович подобрал катер поменьше размером, чтобы сильнее качало, и отправил американцев на целый день в плавание по бурному зимнему морю вокруг острова Русский площадью 100 квадратных километров – этот остров прикрывает вход в город с юга и действительно напичкан укреплениями, с моря впрочем малозаметными. Весь следующий день позеленевшие црушники просьбами об экскурсиях уже не беспокоили.
Но больше всего мне запомнился рассказ бабы Вали, до этого саммита обыкновенной поварихи городской столовой – ей и выпала честь кормить всю эту компанию. Имя поварихи помню неуверенно, но её рассказ слушал вживую в присутствии всех других очевидцев, напутать в нём что-то трудно. По требованию американской стороны она выставила проект меню, в котором дипломаты сразу нашли грандиозный изъян – там напрочь отсутствовали пироги из тыквы, обожаемые Джеральдом Фордом. Тыква на прилавках магазинов в восточной части России в это время года отсутствовала напрочь – но на то и существуют спецсамолёты. Хуже было другое – американцы вычеркнули из меню её самое вкусное блюдо, пончики с местными морепродуктами, видимо просто заколебавшись с переводом.
В первый же день переговоров, вспоминала баба Валя, по напряжённым лицам обеих делегаций было ясно, что переговоры зашли в тупик.
От стресса участники ели совсем мало и неохотно. С отчаяния баба Валя на свой страх и риск приготовила всё-таки свои любимые пончики, почти схватила за лацканы какого-то видного члена американской делегации, судя по её описанию Генри Киссинджера, и в какой-то подсобке энергичными жестами всё-таки уговорила его попробовать кусочек.
Отведав легендарный пончик, госсекретарь США оживился, умял ещё несколько и распорядился обязательно добавить эти пончики в меню следующей встречи. С них он и начал эту встречу. Увидев, с каким аппетитом он их подметает, к нему присоединился Форд, а затем и заинтригованный Брежнев. Вскоре на кухню влетел посланец и потребовал ещё одну порцию в ближайшие пятнадцать минут. Это был переломный момент переговоров – накушавшись бабывалиных пончиков, оба высоких руководителя легко подписали соглашение об ядерном разоружении, положившее начало разрядке международной напряжённости...
