года аж уже прошлого столетия. Экспедиционное судно, оно же — шпионский корабль, по терминологии местных газет тех западных портов, куда наши корабли заходили. Изучали мы тогда все уголки мирового океана, опуская на разные глубины всякие хитрые приспособления и много чего ещё на благо Советской науки и обороноспособности страны.

Так вот, работала наша посудина тогда в районе Океании. Островов там — что пшена рассыпанного на штурманской карте.

Работали, работали и вот, беда! Закончилась пресная вода. А опреснительные установки работают только при движении судна. Что делать? На экономичном режиме расхода воды посидели. 15 минут утром и 15 минут вечером живительная влага для " чисто помыться" текла неуверенной струйкой из крана. А хитрые штучки в океан ещё опускать и опускать…

В конце концов, не людоеды же с дикарями вокруг живут. Связались с ближайшим обитаемым островом. Заходим в порт- не -порт, но причал имеется. В принципе — штатная ситуация. Любое судно, любого государства может запросить помощи в случае необходимости. По морским законам — отказа быть не может. Ситуация - то штатная, повторюсь, но на борт поднимается целая делегация разодетых и разукрашеных аборигенов и просит аудиенции с капитаном…

Долго они заседали. Экипаж был в недоумении. Всего и делов — скинуть питьевые шланги и качай.

Через два часа делегация удалилась, а капитан по громкой связи попросил всех собраться в кают- компании.

Такого его моряки ещё не видели. Глаза встревоженно — шальные, взъерошенные волосы и нервная жестикуляция. Предупреждает о серьёзности ситуации и просит экипаж со всей ответственностью и пониманием отнестись к сложившейся ситуации.

— - Ну всё! Приплыли! Война что — ли? Время то тревожное было…

Но серьёзность ситуации была в её несерьёзности… Запуталиль?

Короче… Оказывается, на острове существовала серьезная демографическая проблема. В виду его ограниченных размеров, рождающиеся дети имели отклонения в развитии и проблемы со здоровьем. Вырождение — по нашему. И король этого острова ( а это он был со свитой в делегации), просто умалял капитана отпустить экипаж на две недели для " достойного отдыха", в замен пообещав завалить судно фруктами, провизией и подарками от киля и до клотика…

Не забывайте, какое время было! За "морале! " можно было и по "облико" получить. Отчет о каждом повороте штурвала!

— "Так что, две недели я вам дать не могу, но недельку отдохнуть можно…" — выдал капитан своё вымученное решение.

Да, сюжет достойный хорошего сценария. Отдохнул экипаж, "пережидая жестокий шторм" для отчетности на базу флота…Встречали удивительно! Кормили и поили при этом так, что состояние было фантастическое. Экология, наверное… или подсыпали чего…И женщин, как выяснилось, подбирали специально молодых и красивых. Ничего не поделаешь! Королевская воля! Решалась судьба народа!

Постарался экипаж! Не посрамил гордого звания Советского моряка! Уж чего, чего, а это мы за всегда рады помочь братскому народу…Решить любую демографическую проблему на таких человечных условиях.

Не обманул Король. В продуктовых камерах место для всего фруктового блгатства не хватило и ящики распихивали где только можно. И отработал экипаж этот длинный полу-годовой рейс. И фруктов заморских наелись на пол-жизни. И вернулись домой. И не стуканули даже штатные "барабанщики, " ибо удержаться от такого подвига смог бы только представитель мужского пола с отсутствием первичных половых признаков. На это и был рассчёт капитана. Всё прошло чики- чики!

И всё бы ничего, но додумался этот счастлиывй король, в порыве благородном отстучать телеграмму! … И отстучал… В Москву!! Медузы ему во все шпигаты! С безмерной благодарностью геройскому экипажу от трудового народа солнечного острова! С описанием беспредельного подвига! С убедительной просьбой к руководителям государства отметить наиболее отличившихся! … Поименно…! Туда его со всей королевской свитой!

И отметили! Как просил, прости господи, Король. И полетели буйны головушки…

А хотели-то, как лучше… И как ты там теперь, далекий остров? …

Боцман

любил гад с разбегу залезать на дверные коробки до середины, уцепившись когтями, естественно, портачил их своими когтями и, естественно, регулярно отгребал за это положенную дозу женского полового органа. По ходу, ему нравился эффект адреналина, когда его жопа ненавязчиво встречалась с чем-нибудь увесистым. Рефлекс работал исправно, поэтому, завидя любые мои телодвижения в его сторону, когда он сидел на боевом посту в полутора метрах над землей, вцепившись в коробку, этот тупой, но резвый комок шерсти отталкивался в сторону и в меру своих возможностей сваливал в ту сторону, где по его кошачьему пониманию должно быть безопасно и кара в виде несанкционированного отрывания конечностей его не настигнет.

Это место было за разобранной металлической кроватью, где его и правда не достать, а отодвигать кровать ради детской радости отвесить пушистому мерзавцу тумаков — лень. НО! Ко мне на ночевку месяца четыре назад должны были приехать гости и я кровать разложил, о чем кот, в силу своей кошачьей имбецильности, догадаться не смог.

Так вот, в этот знаменательный день четырехлапый даун снова залез на дверь. Вставать мне западло, поэтому без отрыва от производства я делаю угрожающее движение, по пути хлопая в ладоши. Эффект достигнут — мудрый Лаврентий, справедливо рассудив, что килограмм пендалей на квадратный сантиметр откормленной жопы ему сейчас ни к чему, проторенным маршрутом срывается с косяка и, издавая скрежет когтей по паркету, лихо закладывает вираж и по-молодецки влетает в комнату. После чего раздается нехилый Бамс (вообще-то "п. и. з. д. ы. к", но я ж не буду тут ругаться)и в воздухе на десяток секунд повисает тишина. Потом из-за двери, покачиваясь, выходит косматый Шумахер с разбитой в кровь мордой и охреневшими глазами. Не ожидав подставы, это чудо, по-видимому заработало легкое сотрясение мозга, так как его жизнерадостная траектория совместилась с дислокацией железной ножки кровати. В глазах непонимание, каким это образом я получил в союзники железного стоячего полицейского и что ж теперь, собсно, делать. Мне аж жалко его стало. Пачку я мерзавцу отмыл, зеленкой закапал, кровать вскоре опять сложил...

Но моторная память — самая сильная и теперь умудренный опытом Лаврентий временами печально сидит перед дверями и поглядывает на них со щемящей ностальгией, не предпринимая попыток вернуть бравые времена лихой скалолазной молодости.