Куда только ни заносила судьба меня, простого израильского инженера! На сей раз она меня занесла в Туркменистан, где наша фирма спроектировала завод, и я там осуществляю авторский надзор за строительством.

На туркменских дорогах кое-где установлены контрольные пункты. Выглядит это так: дорога перегорожена шлагбаумом, возле шоссе стоит будка, а в ней сидит пограничник. Каждый иностранный гражданин, проезжающий мимо такого пункта, должен остановиться и сдать пограничнику свои документы.

Он записывает данные в специальный журнал, открывает шлагбаум — и езжай себе дальше.

И вот однажды проезжаю я мимо такой вот будки. Со мной в машине трое моих коллег-израильтян. Все трое — средних лет мужики с ничем не примечательной среднеевропейской внешностью. Я, как единственный русскоговорящий в этой компании, беру четыре паспорта и иду к будке.

В будке сидит молодой туркмен. Берет он у меня паспорта и открывает первый из них. Первым оказался мой паспорт. Он записывает мою фамилию, имя, гражданство, доходит до графы “национальность” (на хрена она им, спрашивается?) и говорит:

— Насыаналнаст хто?

Я пожал плечами.

— Еврей, — говорю.

Он это записал и открыл второй паспорт. Дойдя до национальности, он опять задал тот же вопрос:

— Насыаналнаст хто?

Вот, думаю, деревянный! Ну кем по национальности может быть гражданин

Израиля? И, даже не пытаясь подавить в себе нарастающее раздражение, заявляю:

— [мав]р, мля!

И тут же мои глаза самым натуральным образом лезут на лоб. Потому как я вижу, что это чудо природы ничтоже сумняшеся записывает в журнал:

“негр”. И открывает третий паспорт.

Ну, думаю, если он и сейчас спросит “Насыаналнаст хто? ”, отвечу ему что-нибудь типа “Конь в пальто! ” Посмотрим, что он тогда запишет…

Он сидит и пишет, а я с нетерпением жду вопроса.

И он-таки задал вопрос. Но какой! Как говорит Задорнов, сделайте глубокий вдох, сейчас начнется.

Дойдя до графы “национальность”, он посмотрел на меня и вопросил:

— ЕВРЕЙ ИЛИ [мав]р?

Все. Полный урюк. Кони в бубликах. Мое раздражение мгновенно прошло и сменилось острым желанием порезвиться.

— Ни то, ни другое, — говорю. — Он по национальности дрыл.

На лице у погранца отразилось некоторое подобие работы мысли. Нет, он не понял, что его разыгрывают. Он просто решил расширить свой кругозор.

— Дрыл? — спросил он. — А что это, а?

— Это, — говорю, — у нас в Израиле такое национальное меньшинство есть.

Дрылы. Они все шибко умные, в основном начальниками работают. У нас в какую фирму ни зайдешь, начальники — одни дрылы! Мафия, понимаешь!

— Э-э, мафия. Понимаю, — заявил погранец и открыл четвертый паспорт.

Тут я уже не стал ждать никаких вопросов. Я взял инициативу в свои руки.

— А этот, — говорю, — по национальности гнява. Это тоже нацменьшинство.

Их во всем мире не больше тысячи осталось. Вымирающая нация. Охраняются государством.

— Э-э-э, слушай, а посмотреть на него можно, а? — попросил погранец.

— Смотри, — милостиво согласился я. — Вот он, на переднем сиденье сидит!

Солдатик вышел из будки и подошел к машине. Посмотрел, понимающе поцокал языком и сочувственно покачал головой. Ну еще бы! Не каждому в жизни выпадает такое счастье — своими глазами лицезреть настоящего, живого гняву! Их, гняв бедных, так мало осталось…

А теперь вообразите себе, что в результате всего этого безобразия в совершенно официальном документе под названием “Книга регистрации иностранных граждан” появилась следующая, поистине хватающая за душу, запись:

Алекс Бродский. Гражданство — Израиль, национальность — еврей.

Хаим Фишман. Гражданство — Израиль, национальность — [мав]р.

Моше Рубинштейн. Гражданство — Израиль, национальность — дрыл.

Шломо Гольдшмидт. Гражданство — Израиль, национальность — гнява.

И под этой безумной бредятиной красуется подпись:

Начальник смены старший сержант Дурдыев.

Так и хочется приписать: национальность — пограничник.

Восьмидесятые годы прошлого века. Построение офицерского состава одной из эскадрилий лётного полка. Была команда "Разойтись", но сразу никто не расходится — решаются текущие вопросы с командирами, подаются жалобы и так далее. Молодой лётчик пытается обратиться к командиру эскадрильи: "Товарищ майор!". И снова, и снова. Бесполезно, командир окружён со всех сторон "вопросантами" и просто не слышит.

Наконец громко и строго:

— Майор Н-в!

"Автоматика" у командира сработала, в ответ чёткое:

— Я!

— Товарищ майор, разрешите обратиться?

Живу в небольшом городке, еду по городу, останавливают дпсники:

— Сержант ХХХ, ваши документы.

— (отдаю молча)

— Вы знаете что у вас послезавтра страховка заканчивается?

— Да.

— (возвращает документы, отдаёт честь) До послезавтра.

Ещё одна история от Игоря, с которым мы ехали в одном поезде. Далее с его слов.

В 90х была у меня небольшая фирма по изготовлению рекламных проспектов, буклетов, визиток и прочей сопутствующей дребедени. Пришёл к нам как-то мужик и сделал заказ на визитки. В эти годы, когда армия разваливалась, ему, капитану подводной лодки, пришлось уволиться в запас и заняться своим бизнесом, чтобы прокормить семью. Ну и попросил он оформить визитки на армейскую морскую тему. Ничего сложного в заказе не было и мы ударили по рукам.

Но случился конфуз. По нашей вине, но не специально, чесслово. Из-за невнимания к деталям. Когда кэп пришёл забирать свои визитки и увидел, что на них изображено, то его лицо стало под цвет убелённой сединой головы. Плохо ему стало. Участник Карибского кризиса и прочих заварушек, боевой советский офицер подводник на своих визитках лицезрел вражескую американскую подводную лодку! Пришлось целый день отпаивать кэпа водкой и, естественно, переделывать заказ.

Ландо, дурдом.

Раскажу вам про дурдом, сразу говорю я не придумал, просто пересказываю рассказ знакомого Американца.

Энди отслужил в армии США 12 лет, уволился в звании сержанта. Всё время службы был танкистом в броне-кавалерийской дивизии.

Во время кода произошла эта история, часть в которой служил Энди распологалась в социалестической