Бригада придворных писателей в авральном режиме писала эпохальную книгу-биографию Константина Устиновича Черненко. Великая книга должна была рассказать о жизненном пути героя книги. Полной лишений, невзгод, подвигов и побед.

Лажа началась с подвигов. Герой книги предпочел всю войну проучиться в партийной школе. Под танки не бросался, грудью командира не закрывал, бойцов в атаку не поднимал, рейхстаг не брал. Хотя по возрасту ему в самый раз быть командиром минометной батареи.

Пошли в архивы, может там чего найдется? Нашли документ. Отказ о переводе в Москву. Причина — "Падок до женщин". И по "стакану" были сигналы. Вместо столицы послали завотделом в Молдавию.

В те годы ввели правило: с такого-то уровня должностей высшее образование — обязательно. И герой книги стал студентом-заочником Кишиневского пединститута.

Начали искать однокурсников, преподавателей. Их рассказы очень украсили бы Великую Книгу.

Найти сокурсников и преподавателей не составило труда. В те годы большинство были живы. Но опять лажа случилась. При всем напряжении памяти они никак не могли вспомнить такого сокурсника и заочника. По документам они с ним вместе учились, другие его учили и принимали экзамены. Должны были помнить. Но никак не могли вспомнить.

А как тут вспомнишь? Заочник — заведующий отделом ЦК партии. И что, заведующий отделом ЦК партии будет ходить на ваши дурацкие лекции и сдавать экзамены? Или ректор пединститута отчислит заочника за систематический пропуск занятий? Такой студент-заочник сам скорее отчислит ректора.

Думаю, диплом просто "выписали". Ректор позвонили в ЦК "заочнику". Сказал, что "все готово". Приехал водитель "заочника" и забрал диплом.

Наверное, герой книги даже не знал где находится здание пединститута. Он даже не знал в какую дверь там входят.

Но тут пришел Горбачев. И науку "черненковедение" тут же закрыл.

Впрочем, мировая наука такую потерю даже не заметила.

Было это году в 1994-95. Приехал к нам в институт новый препод. И надо было ему мебель стаскать по узкой лестнице на 5-й этаж, два 5-тонных контейнера. Разумеется, лифтов не предусмотрено. Зачем лифты, когда есть студенты физмата? Стаскали практически все. Осталась мелочь и холодильник. Спускаюсь — все стоят. Ботинками пол ковыряют — никому неохота холодильник тащить. Вот дармоеды! Ладно, командую мужикам на машине — кидай его мне на спину. Они прямо с машины его уронили мне на спину, ну и пошел я без остановок до конечного пункта. Как-то подозрительно тяжелым он мне показался. Но я подумал, может старый холодильник, броня как на ГАЗ-21... Поставил его, да и все. Все самое интересное было на следующий день, когда с круглыми глазами прибежал этот препод и спрашивает:

— Николай, у тебя спина не болит?

— С чего бы?

— Да понимаешь, чтобы меньше места в контейнере занимать, я перед отправкой в холодильник мешок сахара поставил...

О справедливости.

Читал я внукам балладу Браунинга в переводе Маршака "Флейтист из Гаммельна". Внукам читал, чтобы учили русский язык, но всем советую перечесть, получите удовольствие. Коротко напомню содержание.

На город Гаммельн напала целая армия крыс. Они сожрали все продовольственные запасы, съели кошек и собак, кусали детей,

Часто езжу к бабушке в деревню. У нее по соседству живет злая старушенция, на одной из рук у нее всего три пальца. Я спрашивала в детстве, что с ней случилось, но бабушка молчала, не для детских ушей. Недавно спросила снова, и она мне рассказала, что по молодости эта женщина была живодеркой. Любила издеваться над животными. Топила котов, избивала бродячих собак. А ведь не маленькой уже была, а взрослой девушкой, пальчиком ей не пригрозишь. Как-то раз она пробралась на соседнюю улицу к мужчине и отрезала лапку его собаке. А времена такие были, суровые. Город еще на разросся, был далеко, село глухое, самосуд был сплошь и рядом. Мужик поймал девушку и отрубил два пальца. С тех пор она стороной животных обходит. Вот такую страшную историю поведала бабушка. А мне ее нисколько не жалко. Таких жестоких людей нужно наказывать. Жестоко наказывать.

Николай I, отдыхая в одном из загородных дворцов, часто ездил наблюдать за военными учениями.

И вот как-то у дороги, по которой следовал император, оштрафованные солдаты рыли канаву.

Завидев царский экипаж, солдаты вытянулись в шеренгу, сняли шапки, безмолвно дожидаясь, пока государь проедет, чтобы снова приняться за работу.

С ними, как с наказанными, по принятым тогда правилам император не мог поздороваться словами: "Здорово, молодцы! "

Подобная сцена повторилась и на следующий день.

Невозможность приветствовать солдат, пусть и провинившихся, мучила Николая.

Император не выдержал и своим неподражаемым по мощи голосом крикнул:

– Здорово, шалуны!

Нечего и говорить, каким восторженным "Здравия желаем, Ваше Императорское Величество! " отвечали солдаты на хитрость царя, ловко обошедшего строгое правило.