И вот командир нашего отряда совещается со своим штабом.

Разрабатываем план приступа — а оружие у обеих сторон самоделки деревянные, шпонками стреляют.

Попали — считай убит.

— Надо их обесточить!

Пришла командиру в голову гениальная идея. Свет вырубить!

Сразу на приступ, врываемся в катакомбы, и в темноте переходим в рукопашку.

План казался гениальным. А быть подрывником-диверсантом приказали мне.

Подошёл я к этому делу творчески. Обесточить, так обесточить.

Подобрал на свалке металлическую рамку с крючьями, и задними дворами по приставной лестнице на крышу кочегарки забрался.

Прямо передо мною провода от столба к кочегарке провисают.

Недолго думая крикнул своим — на штурм!! И метнул рамку в провода, где она крючьями и зацепилась, обеспечив короткое замыкание.

Успех штурма был ошеломляющий!

Провода трещали и искрились, свет потух не только в кочегарке, но и в окрестных домах. Подразделения СС в панике покинули рейхстаг, а с крыши я спрыгнул, позабыв про лестницу.

Что было потом лучше и не вспоминать.

Родители отлавливали нас, разбежавшихся по окрестному лесу, бригада электриков составила акт о хулиганстве, а батя отлупил меня ремнём.

Но я не жалею, Рейхстаг был наш.

Так и росли деточки в Москве под заботой еврейской мамочки и ее тетушек и дядюшек.

Отец, приезжая домой, глядел мрачно на это безобразие, но в воспитание не вмешивался. Пока братья школьники не устроили у него на глазах истерику на тему того, что мама не сделала им какое-то пособие для биологии.

Все. Хлопнул он в ладоши. Уезжаем. Одевайтесь, пацаны. А ты, мамочка, остаешься. Нечего визжать, так надо. К деду моему едем. Крестному. В город Ужур. Сам перелет и дорога от Ачинска уже были приключением и страданиями. Так много плакать как тогда — мы с братом не плакали до сих пор. Еда не та, спать неудобно на вокзале, трясет, люди вокруг плохие и вонючие и тд. И вот наконец мы предстали под очи сухонького старичка, который один жил на краю городка. Глядя на заплаканные рожицы пацанов, дед о чем-то пошептался с отцом, да и отправил его обратно. Хрен с ней с этой школой, здоровье дороже, приезжай за ними через месяц.

Когда отец привез братьев домой, первое что они сделали — пошли с ним в охотничьий магазин, где братья сами с бывалым видом выбрали себе ружьишки. Сайгу потребовали, чтобы тоже взял себе отец, а себе тщательно выбрали воздушки. Потрясенная мама утром увидела пацанов, которые в 5 утра злобно, по ее мнению, мутузили друг друга. На ее крик — они удивленно сказали, ты шо, мамка, ох[рен]ела? Мы боремся, это зарядка. Дай ведро, будем обливаться. На причитания мамы, что же с ними сделал этот дед — они сказали басом, не ссы мамка, плохого не было, ну так пару раз от[метел]ил нас дедуля, да это х[ер]ня. Зато мы такого кабана с ним завалили. И пошли рассказы про охотничьи похождения, сплавы и пр.

Так что вот, мужики. Если вы увидите еврея банкира, который х[рена]чит по тайге в фуфайке с ружьем — это не побег. Это я или мой брат идем на нашу родовую заимку на свою заслуженную охоту.