роста с широкой спиной. Денис раздраженно сказал:

— Коллега, а ничего, что мы тут снимаем вообще-то?

Мурло даже не повернулось и, продолжая смотреть в свою камеру, ответило:

— Ничего страшного, вы поснимали, теперь я поснимаю. Это ведь репортажная съемка, коллега, поэтому, кому как повезет. Снимайте сквозь меня, ну, или ищите себе другую точку.

Денис покраснел весь, стал кричать, что это наглость и что он не потерпит и не знает, что сейчас сделает, раз такое дело.

Мурло, не поворачиваясь ответило:

— Договорились.

Я жестом остановил истерическую тираду Дениса и громко сказал:

— Денис, оставь уже человека в покое. Ну, раз так получилось и саму гонку тебе отсюда не видно, давай мы попишем какой-нибудь воздух, вкусные перебивки, зрителей и все такое. Начнем, например, с капелек дождя в контровом свете.

Я взял наш светодиодный прибор на штативе, раздвинул его на максимальную высоту, взял штатив подмышку, как шлагбаум и засветил прибором прямо в объектив наглому оператору с федерального канала.

Он обернулся и спросил:

— Я так понимаю — это вы снимаете капельки дождя в контровом свете?

— Совершенно верно и не только капельки, но еще и вас в контровом свете. Это ведь репортажная съемка. Вы выглядите потрясающе, если можно, не отрывайтесь от камеры.

Мурло хмыкнуло и, не теряя драгоценного времени, куда-то убежало.

Денис похихикал и сказал: — Ты страшный человек.

Вечером, когда мы мчались в сторону Москвы, обсуждали эту ситуацию. Я рассказывал Денису про теорию конфликтов, что в любом скандале нельзя себя вести банально, ведь противник от тебя только этого и ждет. Наоборот, нужно затягивать его в свой мир, где только ты устанавливаешь правила. Ругань и твои, ни к чему не ведущие угрозы – это было банально, а вот свет в объектив он никак не ожидал и не знал, как реагировать. Начинать из-за этого драку – себе дороже, писать заявление в полицию – довольно странно. Хотел бы я почитать текст этого заявления.

Мы стояли в длинной, нервной очереди на правый поворот, я был за рулем.

И вот уже перед самым поворотом передо мной нагло стал влезать таксист. Конечно же, я его не впустил.

Таксист, видимо, очень обиделся и разозлился, а поскольку он из тех, кто не привык "давать заднюю", то психанул, пересек все мыслимые разметки, двойные сплошные и помчался вперед прямо по встречке. Вскорости, мы с ним поравнялись, он так и ждал меня прямо на встречке, чтобы высказать все, что обо мне думает.

Таксист оказался молодой парень лет двадцати пяти, то ли таджик, то ли киргиз, а может быть немец, я в национальностях не сильно разбираюсь. Он открыл окно и что-то мне орал, активно жестикулируя. Я тоже открыл свое окно, чтобы послушать:

— … по человечьи, или что!? Тебе что, было впадлу меня пропустить, ты видишь, что я очень спешу!? Тебе что, пару секунд сыграли бы?

Меня, конечно же взбесило, что человек, который годится мне в младшие сыновья, так со мной разговаривает, да еще и на "ты", но я не подал виду и ответил очень вежливо, дружелюбно и строго на "вы":

— Ну, что вы, конечно мне не впадлу пропустить человека, тем более если он очень торопится, к тому же мы никуда особо не спешим. Обычно я всегда всех пропускаю перед собой, но, если честно, то у вас такое неприятное лицо, что даже я, никак не захотел вас пропускать.

— Что!? Лицо у меня неприятное?! Ни хрена себе! Такой херни я еще не слышал! Ты что, смотришь на всех вокруг, какое у них лицо и думаешь, пропускать их, или нет?

— Ну, нет, конечно. Никогда не смотрю, но у вас настолько неприятное лицо, что это невозможно не заметить. Как вы вообще живете с таким лицом? Ужас. Извините, что я так прямо, но, всегда ведь лучше горькая правда.

— Ты сам, что ли красавчик?

— Ну, вы не сравнивайте несравнимое. Может я и не красавчик, конечно, но за всю мою жизнь мне ни разу не отказали в перестроении из ряда в ряд, только из-за того что что у меня лицо, как у дохлой крысы. Ой, я это вслух сказал? Не хотел, простите.

Если можно, не смотрите на меня своими бусинками, а то я только что поел, могу блевануть.

Таксист не придумал, что ответить и с пробуксовкой и матами умчался по встречке. Хуже всего для него было то, что рядом с ним сидела пассажирка и истерично хихикала, закрыв рукой глаза.

Денис посмотрел на меня и сказал:

— Ты страшный человек. Твой талант бы, да в мирных целях.

Въехали в Москву и Денис попросил:

— Тут, абсолютно по пути, я должен остановиться на секунду, отдать флэшку человечку и забрать деньги. Может остановимся? Буквально на двадцать секунд, раз мы все равно проезжаем мимо. Получится? А?

— Ну, если двадцать секунд и по пути, то почему бы нет. Остановимся, конечно.

— Этот человечек, девушка и у нее, кстати, сегодня день рождения. А я без цветов и без подарков, но с другой стороны, я же ведь не на день рождения еду, а просто по делу, к тому же со съемок. О, прикинь, только сейчас до меня дошло и я понял, что знаю ее года три, но мы ни разу с ней не виделись в натуре. Познакомились через общих знакомых. Она режиссер монтажа и иногда подкидывает мне халтурку, а иногда, я ей. Мы виделись только в мониторе, а вживую вообще никогда. "Исходники" и "мастера" перекидываем через "облако", или через курьеров. А сейчас она хотела забросить мне денег, я ей кое-какую аппаратуру обещал прикупить. А, кстати, сейчас ведь уже больше двенадцати, так что фактически день рождения полчаса назад как кончился. Так что без цветов нормально. А?

— Ну и жлобина же ты, Денис. По поводу того, что мой талант, да в мирных целях, давай мы ее на день рождения не слабо разыграем? Раз уж ты без цветов.

— Давай, а как?

В эту секунду мы уже завернули во двор и припарковались недалеко от подъезда. Я забрал у Дениса его телефон и велел не выходить из машины.

Сам подошел к подъезду, как раз, когда из него выпорхнула ярко-накрашенная женщина, чуть за тридцать.

Я сказал:

— Привет, Ира! С днем рождения, дорогая! Прости, я со съемок и без подарка. Наконец-то мы увиделись вживую, не прошло и трех лет.

Она наморщила лоб, выпучила глаза и тихо сказала:

— Спасибо. Привет, Денис. Ты в жизни совсем не такой.

— Хуже, или лучше?

— Не хуже и не лучше, просто другой. Денис, а ну, выйди на свет. Умом-то я понимаю, что это ты. А, вот, вижу, что-то вроде есть, но что есть… не вижу.

Просто, как будто совсем другой че… подожди секундочку, Денис, мне срочно нужно позвонить.

Она стала куда-то звонить и у меня в кармане запиликал телефон, я его вальяжно вытащил и наиграно-удивленно спросил в трубку:

— Ира, а зачем ты мне звонишь?

— Ой, Денис, я перепутала, ладно, потом позвоню, вот возьми, тут ровно восемьсот сорок тысяч.

— Хорошо. Ох, Ира, а я флэшку в машине в бардачке оставил. Подожди секунду, ща, мотнусь, принесу.

Я прибежал в машину, отдал Денису деньги, быстро снял с себя куртку и шапку.

Через несколько секунд Денис в моей куртке и шапке уже подошел к Ире и просто протянул ей флешку.

Я наблюдал в зеркало заднего вида.

Ира как-то грустно взяла флешку, помахала на прощанье Денису рукой и уже было собиралась идти домой, но Денис ее окликнул и начал рассказывать всю схему, показывая рукой в мою сторону. Потом Ира била Дениса кулачком в грудь, потом они долго смеялись. И все это продолжалось минут двадцать, я не торопил.

Вернулся Денис очень довольный и поведал, что Ира чуть с ума не сошла, но она была в полном восторге и сказала, что наш розыгрыш — это лучший подарок из всего, что ей сегодня дарили. Особенно с телефоном круто было. Передала мне привет.

Потом Денис посмотрел на меня пристально и сказал:

— Ты страшный человек…

один изрядно поломанный парнишка упорно отмалчивался. И так, и этак раскручивали — молчит.

Но — вода камень точит — раскололся парень! Оказался он курсантом летного училища, их на практику посылали опылять с кукурузников поля Родины. Летали по двое, а как освоились и запарка началась — по одному. Далее — от лица пилота:

"Взлетел я очередной раз, набрал высоту, и тут спохватился — забыл удовлетворить на земле малую нужду. Приспичило, в общем.

Для таких случаев летуны используют гигиенические пакеты, кои потом выкидывают за борт. Хвать — как на грех, ни одного пакета!

А уже припирает. Открыл дверь в салон — лежит стопочка в самом хвосте! Автопилота в АН-2 нет. Ладно, думаю, если быстро до хвоста и назад пробегу — ничего произойти вроде бы не может? Не учел, однако, что самолетик-то легкий. Когда я до хвоста добежал — центровка нарушилась, нос задрался, дверь в салон-то и захлопнулась. А открыть ее снаружи без специального ключа невозможно... Вот такой натюрморт: "Я в салоне "Летучего голландца" с пачкой гигиенических пакетов"... "

Отсмеявшись, я сквозь слезы спросил:

— Ты хоть пописать-то успел?

— А как же! И не только пописать...