рассказанный как-то капитаном за столом в очередной День Победы. Вообще в войну было много неоднозначных случаев, которые вышестоящее командование могло оценить высокой боевой наградой, а могло – трибуналом, иногда просто в зависимости от своего настроения. Этот эпизод как раз такого рода.

В первые месяцы войны "эска" занималась своим обычным делом – рыскала по морю в поисках транспортов противника и пыталась их топить. Изредка атаковала вражеские корабли непосредственно в портах. Однако, когда немцам удалось после сухопутного наступления блокировать Севастополь, основной задачей для черноморских подлодок стал подвоз боеприпасов и продовольствия в осажденный город. Водоизмещение субмарин было небольшим, и, чтобы побольше увезти груза и облегчить их вес, с лодок снимали все вооружение и сводили экипаж к минимуму. Из Севастополя же вывозили раненых и гражданских.

Немцы, конечно, пронюхали об этих рейдах, и вскоре их минные заградители в сопровождении сторожевых кораблей стали активно минировать вход в

Севастопольскую бухту, чем сильно досаждали нашим подводникам. С той поры минные заградители являлись их главными врагами.

И вот в очередной раз подлодка Сергея Васильевича с большими приключениями прорвалась сквозь минные ловушки и разгрузилась на севастопольском причале. Однако, в обратный путь ее загружать людьми не стали – приказали быстро возвращаться на базу и подвезти очередную партию боеприпасов. Возвращаясь, "эска" вновь с превеликим трудом проскочила сквозь минные заграждения, и тут же экипаж обнаружил вражеский корабль, который спокойненько, без охраны сторожевиков, расставлял мины у входа в бухту. А бояться немцам особо и нечего было – их давно никто не атаковал: ни с воздуха, ни с моря.

Эта картина буквально взбесила Сергея Васильевича, но сделать он ничего не мог – с лодки было снято всякое вооружение. "Попугать, что ли, этих гадов", — пришло ему в голову. То, что он задумал, начальство могло капитану не простить – осажденный город ждал боеприпасов, а тут какая ни на есть, но потеря времени, к тому же подлодка себя обнаруживала и могла быть атакована после того, как немецкий корабль позовет на помощь авиацию или быстроходный крейсер с глубинными бомбами. Но ненависть не только к врагу вообще, а именно к минным заградителям затмила доводы рассудка, к тому же пассажиров на борту не имелось, и в случае чего моряки рисковали только собственными жизнями…

Капитан приказал подняться на поверхность, причем так, чтобы был виден не только перископ, но и рубка. После чего субмарина произвела фальшь-атаку — маневр, имитирующий торпедное нападение.

Журналисты любят такой газетный штамп – "эффект разорвавшейся бомбы". Но тут он очень точно отражает впечатление, которое произвела на немцев эта фальшь-атака. Они уже забыли, когда на них нападала субмарина (а может, такого с ними вообще никогда не случалось), и на заградителе началась настоящая паника – только этим можно объяснить последующие действия немецкого экипажа. Фрицы как раз спускали на воду очередную мину и в результате своего крайне нервного маневра на нее же и налетели. Через несколько минут все было кончено – вражеский корабль ушел на дно, даже не успев спустить на воду спасательные шлюпки.

"Эска" благополучно вернулась на базу, и Сергей Васильевич, как и положено, сообщил о гибели немецкого заградителя на собственной мине. Но о том, что этому предшествовало, умолчал. От греха подальше.

к маме меня кышнули, негоже детям среди взрослых шарахаться.

Но детское любопытсво меня сподвигнуло подслушать эту историю, которую рассказывали молодой снохе.

Итак послевоенная Винница, в городе грабеж и убийсва почти норма. Но город возвращается к мирной жизни. Фабрики начинают работать в три смены. Правда возят людей до центра на трофейном, часто ломающемся автобусе. И вот суббота, тетка работает в ночную смену. Порядок при сталинизме железный, но ЗАВТРА ПАСХА, А ЭТА НОЧЬ ВСЕНОЩНАЯ, В ЦЕРКВИ КУЛИЧИ СВЯТЯТ. А главное — закончился материал, т. е. нет работы. Тетка, молодая, а отсюда бесшабашная дивчина, подходит к мастеру и просится уйти домой. Тот отмахивается от нее, кто ее повезет в 2 часа ночи, а пешком до трамвая нужно идти пустырем, да еще дома, стоящие в руинах. Но тетка пообещав ему крашенных и освященных яиц, ушла в ночь, пообещав ему красться как мышка.

Обещание сдержала, как тень, чуть не ползком, дошла до конечной трамвая, где начиналась центральная улица, как вдруг перед ней выскочил парень, сзади тоже раздался голос бандита:

— РАЗДЕВАЙСЯ!

Она попыталась просится, но финка в руках бандитов и их приказ молча все делать парализовал ее. Про себя она только молила одно слово:

— ГОСПОДИ!!! ГОСПОДИ!!!

Ее раздели догола, заставили разуться. А нужно отметить, что была одета очень бедно, в резиновых парусиновых тапочках. Потом вышел бандит и бросил к ее ногам ворох вещей. Ее заставили примерить и одеть красивое крепдешиновое платье, туфли на высоком каблуке, на руку — женские часы с браслетом, повесили бархатную театральную сумочку. В общем под дружное ржание и лапание при подборе вещей, она уже прощалась с жизнью и конечно со своей девичьей честью.

И тут раздалась фраза:

— ДО ДВЕНАДЦАТИ РАЗДЕВАЕМ, ПОСЛЕ ДВЕНАДЦАТИ ОДЕВАЕМ! С ПАСХОЙ БУДЬ ЗДОРОВА!

Она пошла еле живая, впервые на высоких каблуках, ожидая бросок ножа в спину. Но когда они залюлюкали ей вслед, она бежала со всех ног по пустынной улице.

Послышался звук мотора, ее догнала машина, оттуда вышел молодой ст. лейтенант, спросив что она с ума сошла, одна в такое смутное время.

Тетка дала вволю слезам, рассказав, что ее ограбили. Вернее даже не ограбили, а одели в ограбленное. Тот отвез ее к дому, где она снимала квартиру, попросил ее подождать его до утра, он сменется и отвезет ее в деревню к матери на Пасху. Слово сдержал, вместе поехали к родителям, а вечером уже возвращались просватанными. Военных тогда расписывали быстро и через пару дней тетка стала воендамой.

До сих пор дядьке укоряет, что если бы она была в своем ситцевом платице, то он бы на нее внимания на танцах не обратил. А ТАК, СПАСИБО ВИННИЦКИМ БАНДИТАМ, ЧТО УСТРОИЛИ ЛИЧНОЕ СЧАСТЬЕ НА ПОСЛЕВОЕННОМ БЕЗМУЖИЧЬЕ!