про войну. Партизаны на хуторе отбиваются от немцев, на дальнем плане мельком — телега на "жигулевских" колесах. Бежит к ней партизанка, волосы развиваются — крашеная блондинка, причем красила волосы в последний раз не один месяц назад, наполовину черные. Интересно, как ее папа-хуторянин отреагировал на крашеные волосы дочи. Взрыв мины, девушка падает, к ней подбегает молодой партизан, кричит: "Детка, ты в порядке? "Аут.

Церковный раскол в стране. Раскольник сидит в яме уже год в наказание, чистит печеную картофелину. Это раскольник — старовер и картофелину??. Ряса на нем — как только что от портного, выглажена, вычищена. А руки — не у каждой девушки такой маникюр увидишь. Только что без лака на ногтях. Это после года в яме.

Про политкорректность в западных фильмах и говорить нечего. Один из "рыцарей круглого стола" афроамериканец, начальник полиции Парижа конца 18 века такой же — это нормально.

И еще, уже не про кино (если модератор пропустит). Как обращаться к тому дяденьке, что на груди полковничьего кителя значек "Мастер спорта" носит? Почти каждый день его в ТВ показывают. "Товарищ мастер спорта полковник" или наоборот "Товарищ полковник мастер спорта"?

хорошо получаю, имею два высших образования. За мной будущее, понял? А ты одеваешься как бомж, вечно лопаешь вокзальный хотдог, иногда сосешь пиво. Я тебя давно срисовал. Я живу в жилкомплексе последнего поколения, а вот ты явно едешь дальше, туда, где одни хрущевки и частный сектор с полуразвалеными халупами. Ты тихо подыхающее прошлое. Так что заткни варежку.

Мужик практически в тон оппоненту:

— Ну гляди: я одеваюсь по погоде и по работе, чтобы мне было удобно, а не так, как велит дурочка-эйчарка и жена. Зарабатываю я столько, что мне хватило построить себе кирпичный дом со скважиной и отоплением от котла, который можно топить чем угодно. И в этом доме моей семье хватает места с запасом. И все это не в ипотеку, как твоя халупа в построеном Джамшутами бетонном сарае на пятьсот снусмумриков. Мой двор — это мой двор, а в твоем негде повернуться из-за машин. Ты нюхаешь соседские щи, а я — сирень под окном. Два высших мне на хрен не уперлись, умнее все равно не станешь, а вот опыт можно приобрести только работая, а не просиживая жопу в классе. Зато такие, как ты, с двумя высшими, слушают меня и не вякают, потому что механиков такого класса, как я, осталось мало. Такие, как ты, готовили себе подобных, а не нас, квалифицированых работяг. Вот и результат: ты шефу поперек сказать боишься, а я хоть генерального на хрен пошлю. Без работы не останусь, строительная техника много у кого есть, ее чинить-налаживать надо.

Так что пасть побереги. Тебе еще ей у шефа сосать и сосать. И если я — умирающее прошлое, то ты смертельное будущее. Потому что будущего без тех, кто создает, а не чешет язычищем и торгует, не будет. И если у тебя два настоящих высших, а не купленых, то ты и сам поймешь почему. Так что закрой варежку, утомил.

Манагер со злостью:

— Вот с@ка, умные стали!

серьезные экземпляры. На первом курсе попал в Штаты по программе "учеба+работа", очень популярной в то время, и познакомился с чудаковатым парнем Джоном, коллекционировавшим монеты и жетоны со всего мира. С этого момента их стала связывать сначала "профессиональная" дружба, затем мелкий бизнес (Джон помогал находить на внутреннем рынке США необычные монеты, а Василий продавал их в РФ и СНГ через свои связи). После окончания института Василий решил попробовать трудоустроиться в Штатах. Сделал туристическую визу, взял подкопленные деньги и поехал. Целью поездки была не сама работа (виза-то туристическая, а нелегалом Василий быть не хотел), а понимание — реально ли получить что-то приличное вот так вот просто приехав. Ну, и местный рынок монет обещал ему некоторые бенефиты в плане нелегального дохода. Ещё раз подчеркну, коллекционеры — люди особенные, и их отношения не всегда можно понять. И в связи с этим Джон пригласил Василия пожить у себя, при том что сам он обитал в съемной студии в Джерси.

Прошло где—то пару недель, Василий обжился, изучил местный рынок, нашел варианты для продажи на Родине (интернет в те годы в РФ и тем более СНГ только начинал свое развитие), но главное — понял, что смысла в переезде сюда для него нет от слова вообще — с работой, которую он с легкостью может получить в РФ, тут дело непросто, и можно потратить год -два, пока попадешь в приличную контору.

В тот вечер Джон пришел домой с глазами на мокром месте. Оказалось, что его любимая бабушка только что скончалась в больнице, причем довольно неожиданно — ещё вчера они общались и все было ок. Похороны, хлопоты, то да се. Василий поддерживал приятеля как мог, и в силу этого узнал, что бабушка была весьма не типичным человеком- она любила Нью-йорк всей душой и телом, прожила в нем 40 лет и в преклонном возрасте категорически отказалась выезжать в дом престарелых (что, вообще, классика для местных). За ней приглядывал соцработниц, пока она не попала в больницу с какой—то болячкой средней тяжести. И вот такой конец.

После похорон Василий, решив подбодрить Джона, начал намекать ему, что теперь то он точно заживет намного лучше. Студия в центре Нью-Йорка, с видом, все дела...

Джон сначала не мог понять, о чем говорит Василий, затем, поняв, очень удивленно на него посмотрел. Осознав, что это возможно неучтиво говорить вот так сразу о наследстве, Василий решил перевести тему. Но Джон, по всей видимости осознав, что именно имел в виду Василий, сообщил, что студия перейдет к его отцу и его дяде, они её продадут, заплатят налог, и разместят эти средства на своих пенсионных счетах. И что в целом по Штатам это норма, за минимальными исключениями. Когда удивленный Василий рассказал ему про орду счастливых российских внуков и внучек, живущих в бабушкиных хатках по всей великой стране, Джон удивлено выдал:

— А что, так можно?!

P. S. Через месяц после приезда Василий улетел на Родину и больше в Штаты не летал, хотя с Джоном по монетам продолжал работать ещё несколько лет.