Многие придумки Гайдая были выброшены в корзину, во-первых, по соображениям цензурным, а во-вторых, ради ритма, ради цельности произведения.
К примеру, "Пес Барбос и необычайный кросс" должен был начинаться так: к высокому сплошному забору подбегает Балбес, пишет мелом громадную букву "X", затем к нему присоединяется Бывалый, выхватывает из рук Балбеса мел и пишет следующую букву "У" и передает мел Трусу. В этот миг слышится трель милицейского свистка. Трус быстренько дописывает мелкими буквами "дожественный фильм", и тройка срывается с места.
Но, посовещавшись, решили, что такое начало сочтут пошлым, и благоразумно отказались от него.
Был также выброшен эпизод, когда, убегая от собаки с динамитом, тройка несется мимо бабушки, которая сидит на опушке и держит корзину яиц. Все трое перескакивают через эту корзину, а затем Никулин, как бы одумавшись, возвращается и, подпрыгнув, попадает точнехонько в корзину. Сцена в общем-то соответствовала стилистике фильма, но было непонятно, что делала старушка с корзиной яиц на опушке леса.
В фильме "Бриллиантовая рука" Нонна Мордюкова, обращаясь к жене Семена Семеновича Горбункова, произносила такую фразу: "Я не удивлюсь, если узнаю, что ваш муж ходит в синагогу", но фразу эту Гайдай убрал, опасаясь обвинения в антисемитизме.
| 07 Apr 2014 |    |
| - вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
Мама и ее сестра были хорошими специалистами, каждая в своей сфере.
Одна — главный инженер крупной промышленной группы, вторая — оперирующий хирург-гинеколог.
Наверное, на работе их считали серьезными людьми. Но не дома.
Дома все, включая мужей, дедушек, бабушек, теток и котов знали, что эти двое — ненормальные.
Моей подруге на восьмом месяце беременности, врачи сообщили, что плод умер и очень настаивали на том, что бы она как можно быстрее провела необходимые процедуры по избавлению от мертвого ребенка. А она плюнула на все и сказала, что доходит положенный срок и родит сама! И родила, мальчика, полностью здорового! Моя подруга-мой герой! Какими же сильными могут быть слабые женщины.
История светлой памяти моего друга, врача скорой Алексея Николаевича.
Приезжают они с фельдшером на вызов, пожилая женщина, сильное сердцебиение, очень плохо, задыхается. (Я не врач, поэтому рассказываю в меру своего понимания медицинских аспектов).
Действительно, бабка задыхается, уже пошел отек, сильная тахикардия. А надо
Дело было в доперестроечное время. К нашему начмеду (зам. главного по лечебной части) обратилась за консультацией дама суперблатного обкомовского уровня. Точно было известно, что кроме ипохондрии и прочих "панских хвороб" в её организме патологии не наблюдается. А нужна была даме ректороманоскопия, суть исследование прямой кишки с помощью оптического прибора. Начмед ввводит аппарат в нужное место, склоняется к начальственной заднице и в этот момент перегорает лампа в осветителе. Сестра делает отчаянные жесты, а наш герой, как ни в чем не бывало, вертит тубусом туда-сюда, извлекает оный наружу и заявляет даме, что все, дескать у неё в порядке, есть небольшое раздражение, надо соблюдать диету пр. благоглупости. В протоколе же пишет: тубус введен на двадцать сантиметров, изменений не обнаружено и т. п. Больной дан ИНДИФФЕРЕНТНЫЙ СОВЕТ. История получила огласку, а один мой коллега — большой мастер эпиграмм выдал следующее: Даже без света в ректоскопе в блатной он разберётся попе, а чтоб себе не нажить бед, индифферентный даст совет.