А вот в баре байкеров, например — совсем наоборот, лучше не привлекать внимание к своему акценту...

Есть ли он у меня?

Разумеется, есть, я приехал в зрелом возрасте и довольно быстро освоил язык, особенно быстро будучи интерном, где дисциплина и нагрузки полувоенные, язык резко улучшился за счёт простого желания выжить и закончить очень тяжелый год.

А вот акцент никуда не делся, стал полегче, только и всего...

Понимать меня понимали, в Калифорнии все откуда-то приехавшие, вавилонское столпотворение языков и акцентов, никто по этому поводу не заморачивается — ну и ладно.

Надо отметить, что мой акцент достаточно типичный, восточноевропейский — в моём случае его можно назвать" русским".

В отличие от большинства эмигрантов я живу в удалении от русскоговорящих центров, что позволило мне медленно но верно улучшать английский, чуток подправить произношение.

Однако усталость, плохое настроение или выходные с семьёй и русским общением немедленно вызывали рецидив тяжёлого русского акцента.

Что мне однажды и пригодилось.

Собачник я опытный и сознательный, прогуливая свою стаю числом от 3 до 6 собак я неуклонно следовал требованию жены: хочешь чтобы твоих собак любили — подбирай за ними.

Это стало привычкой, второй натурой.

Гулял я с ними много: уставшая собака менее склонна к шалостям да и меня это отвлекало от мрачных мыслей.

Надо также сказать — собаки в нашем месте есть почти у каждого, к собакам отношение очень душевное, заботливое, увидев одинокую собаку все соседи бросались на помощь чтобы вернуть владельцу.

Правду, однако, надо сказать — не все подбирали и не всегда...

Через поле для гольфа располагался кооператив, дома были поделены на 2-4 доли, каждая со своим двором.

И своим советом домовладельцев.

И своим председателем, маленьким говнюком, прыщом с полномочиями и апломбом.

Он-то и решил объявить войну собакам и взял на себя добровольную миссию по борьбе с этими вредителями и их владельцами.

Точнее, исключительно с одним владельцем — мной.

Почему он меня выбрал, не знаю — наверно, почуял мою уязвимость и упадок жизненных сил.

В его кооператив я не входил, мой дом был полностью мой, точнее мой и банка, ещё точнее — больше банка, чем моим.

Повлиять он на меня не мог — он решил меня воспитывать, читать лекции о вреде собак наносимых его излюбленному кооперативу, его травяному покрову и его финансам...

Послушать его — я единолично разорил кооператив и пустил по миру его владельцев.

Дальше — больше, не встретив отпора, он пошёл ва-банк, эти улицы частные, только члены клуба и кооператива могут ими пользоваться, забирай собак и уматывай...

Пошёл в клуб проверять — бред и враньё, клуб частный, да, улицы же общественные, для всех, людей и собак, без ограничений.

Вежливо послал его нах[рен], посоветовав проверять информацию и не вводить себя и других в заблуждение.

Он поменял тактику, галопом бегал проверять подобрал ли я за своими собаками, следил за мной из машины, маленького гнусного бимера, медленно крадущимся за мной от момента выхода из дома до конца прогулки.

Я терпел, не шёл на конфликт — честно говоря, это был период полного упадка духа, меня обессилили семейные потери, проблемы с финансами и детьми.

Пока в один день мне это резко остоебенило: шёл мелкий дождь, собаки артачились, бессонница замучила, устал на работе, взбесился, когда он на бимере в третий раз медленно проехал, шпионя.

Я махнул ему рукой, притормози, мол, поговорим.

Он остановился.

Я приблизился и заговорил тихим хриплым голосом с придавленным бешенством, моментально войдя в образ, усилил акцент до крайности и использовал все глупые голливудские стереотипы: налитые кровью глаза, небритая усталая рожа, неторопливые угрозы...

Но больше всего на него действовал акцент, я это почуял сразу.

Итак, диалог.

Ваша машина кружит уже третий раз, третий раз вы медленно проезжаете рядом со мной.

И вы наверно, не знаете, что я в своём прошлом в моей старой стране усвоил: один — два раза может быть случайностью, третий раз скорее всего из машины будут стрелять на поражение, так что не обижайтесь, пожалуйста, это просто рефлексы — я брошусь на машину, разобью окно и вытащу вас из машины.

А вытащив — я оторву вам голову и помочусь на ваши мозги, тебе всё понятно, маленький ублюдок?!?!?

Он, довольно ошарашенный, задумывается и выдаёт свою угрозу:

Я знаю, что вы врач и я знаю где вы работаете!!

Напугал ежа голой жопой, мой ответ его сильно озадачил:

Ну и что?!?!

Зато я знаю, где ты, гнида, живёшь и не поленюсь навестить тебя с ответным визитом, с подарками.

Вали отсюда, пока цел!

Уехал, с ускорением и небольшим заносом, сначала в одну, потом в другую строну, торопился, наверное, чего в дождь делать не следует.

Всё, больше никогда он за мной не следил, другие собачники каким-то образом узнали о конфронтации и из чистой солидарности изменили свои маршруты, с обязательной остановкой на его клумбах.

Такая история приключилась.

О, почти забыл, послесловие: гуляю собак, шериф проезжает мимо, останавливается, председатель приходил, на тебя жаловался, якобы ты ему угрожал?

Я рассказал ему всё, почти, пропустил только своё хулиганство.

Шерифу это не понравилось, никто не имеет право так надоедать и наезжать, это не его работа, он мог пожаловаться нам, следить он не имеет право, я с ним поговорю, чтобы он держался подальше от тебя.

Да и ты его старайся избегать, в прямые разговоры не вступай, если что — заезжай к нам, мы разберёмся без конфронтации.

Спасибо, шериф, сказал я и потрусил с собаками домой...