Карабаса-Барабаса: "Мужик, ты чё, охренел что ли звонить в четыре часа ночи? "Я глянул на часы – 11 утра, понял, что собеседник мой находится довольно далеко и порадовался, что перезвонил с рабочего.

"Так вы сами мне звонили полчаса назад! " — сказал я озадаченно и представился. В ответ неведомый разбуженный Барабас подозрительно заявил, что не звонил, и что совершенно немыслимо, чтобы с такого телефона позвонил кто-либо другой. "Кто конкретно дал вам мой телефон, говори!!! " — вдруг раздался свирепый вопль. От такого офигенного сочетания выканья и тыканья в одном вопле почему-то стало очень холодно.

Мне был учинён чекистский допрос с пристрастием, чем я занимаюсь и где нахожусь – чувствовалось, что ему очень не хватает сейчас слепящей мне в глаза настольной лампы. Я уже подумывал бросить трубку, но тут он допёр наконец, что я из Владивостока, и потеплел. На меня посыпались вопросы и воспоминания – оказывается, много лет назад он учился в местной мореходке и жил в моём городе, мы даже нашли общего знакомого.

Чувствовалось, что мужик просто отводил душу, находясь в какой-то глубоченной заднице, не избалованной внешними контактами. Мы разговорились, на том конце провода похоже даже успели открыть чекушку.

Повесив наконец трубку, я определил, что в наборе номера ошибся всего на одну цифру. Попал я тогда на тихий городок в глуши под Архангельском, если точнее — на ракетно-ядерную базу …

кругом вода стоит, на грунтовках – грязища. Доехали до крайнего населенного пункта, но как от него попасть в воинскую часть и где вообще дорога к ней – непонятно. Постучались в крайний дом. Тетка выходит. Спрашиваю, где воинская часть. Она посмотрела на нас, на нашу буханку, говорит:

— Машина, которую вы ищете – это Петькина, она не военная, а просто он у них ее держит. Воинская часть вон, за рекой, но вы рановато приехали, недели через две только можно будет туда попасть.

Мы, удивленные:

— Почему?

Тетка, не меняясь в лице:

— Автопарк части находится на излучинее, в обычное время там дорога к ним есть, а сейчас вода поднялась, и они теперь на острове. Служивые себе еще в советское время мост на этот случай построили, но его позавчера УКРАЛИ.

И глядит на наши вытянувшиеся морды. Я пытаюсь представить себе воровство моста, но у меня не получается. Ни технически, ни визуально. И главное – зачем?!

Тетка, ухмыльнувшись, объяснила:

— Часть была богатая, они сделали мост навечно – алюминиевым. Опоры обычные, бетонные, а сам пролет – цельно алюминиевый. Позавчера Гришаня из соседней деревни с другом вечером подъехали на тракторе и сдернули мост с опор, оттащили в сторону подальше и болгаркой на куски всю ночь резали, продать в цветмет хотели. Военные утром очень удивились, когда моста не увидели, но по следам быстро нашли. Сразу вызвали скорую и подготовили Гришаню с другом к ее приезду. Врачи, говорят, аж залюбовались. Мост кусками там все еще лежит, но вы по нему не проедете. Вы приезжайте попозже, когда вода сойдет…

Тетка ушла. Мы молча посмотрели друг на друга и поехали смотреть на украденный мост. Зрелище фееричное: на берегу валяются куски алюминиевого моста, который допиливают болгарками несколько солдат, а рядом стоят два сержанта и контролируют процесс. Мы опять не поняли его направленность, вроде варить там или склепывать обратно надо было бы... Сержанты сказали, что командование решило поставить новый мост в течении лета, а этот, раз уж его раскурочили, дорезать и сдать туда же, куда и собирался Гришаня. Семь тонн алюминия, тыщ 250 должны дать… "А как вы к себе попадаете? " — спросил я. На лодках, ответили мне, и послали нафиг, так как нарисовалось командование.

Мы под впечатлением молча залезли в свою машину и поехали домой. Отъехав несколько километров, товарищ резко тормознул, бросил руль и махая лапами начал поливать командование части разными витиеватыми лукамудищевскими эпитетами. Когда сквозь них просочился смысл, я чуть из машины не вывалился от смеха: оказывается, он прикинул, что если сдать люминий в известном ему пункте в Москве, то можно получить до 400 тысяч! И он уже собирался разворачиваться с коммерческим предложением к командованию части. Еле уговорил его, мол, без нас разберутся… Так мы и не попали к моей первой потенциальной машине. Ей стала потом другая. А спустя лет десять я был в тех краях и заглянул посмотреть, что там да как. Грустно – не моста, ни части…

было.

И вот однажды я крепко проигрался и сидел на мели.

Что такое "сидеть на мели" для студента-очника живущего в общежитии, если кто не побывал в этой шкуре, объяснять бесполезно - тот никогда не поймет.

Даже пустых бутылок, чтобы сдать и купить кефир с хлебом и покушать, нигде не было во всем общежитии.

Вот такая была мель.

Я сидел в печали.

И тут заходит ко мне в комнату один... пусть будет Паша. Паша был староват по моим меркам для очника, крутился постоянно между нами, студентами, но вместе с нами не учился. Чего он делал, к кому он приходил, я никогда не интересовался. Такой себе тихий и непьющий вечный студент.

Да.

И вот заходит он ко мне этот Паша, и говорит, что есть халтура. Надо сделать курсовую по геодезии для одного заочника из техникума, из другого города.

Я понимаю, что в геодезии я дурак, но жрать хочется. Невыносимо хочется.

Сказал, чтобы Паша оставил папку свою мне, а я уже если сам не сделаю, то найду подходящего студента и дам положительный ответ.

Были майские, куча выходных, все студенты разъехались по домам, общежитие опустело, и от нечего делать я развернул то, что принес Паша.

В папке была куча каких-то бумаг. И среди этого непонятного мне вороха, я обнаружил что-то типа брошюрки. При более детальном рассмотрении, это оказалась методичка – как следует правильно выполнять и оформлять курсовую работу по геодезии. И я стал её читать.

Дело продвигалось туго, но двигалось.

Приблизительно так, как я учился читать в детстве.

Короче.

Я прозрел. Неожиданно для самого себя понял принцип. А поняв его, все оказалось достаточно просто и логично.

("И тут Остапа понесло"). Я читал и понимал, что и как нужно делать. Нужно просто следовать указаниям написанным в методичке. Удача за удачей при решении задач меня воодушевляли и подстегивали. Я всё больше ощущал себя "Сукиным сыном! " с геодезическим уклоном, если так можно выразиться..

Решил все задачи.

В пояснительной записке решил использовать символы из высшей математики.

По-моему даже нашел в методичке то ли опечатку, то ли какую-то неточность.

О чем не преминул упомянуть в пояснительной записке к этой курсовой в конце.

Отдал Паше свою работу, и стал с нетерпением ждать результат. Наконец таки, от этого зависел мой заработок. А денег, под этот коммерческий проект, скажем так, я уже назанимал прилично.

Через неделю в комнату общежития заявился Паша и стал плясать какой-то веселый танец, что-то напевая.

— Преподаватель, принимавшая курсовую, была очень удивлена качеством выполненной работы, — радостно сообщил он мне, когда немного успокоился.

— Особенно её поразило использование символов из высшей математики при решении задач. И как следствие краткость и точность изложения в пояснительной записке.

(Если честно, я сам был удивлен реакцией преподавателя. Иначе бы не стал упоминать этот момент)

— Сказала, что подозревала, видела в нем, в том студенте, зачатки знаний основ геодезии, но не столь явные?! Поставила отлично с зачетом.

Что из этой истории следует. Какой сам для себя я сделал тогда вывод.

Во-первых не дурак.

Во-вторых, если тебе плывет что-то в руки, не спеши отказываться. Даже, если ты в этом ничего не понимаешь. Попробуй разобраться. И вполне возможно, ты откроешь себя с новой, с неведомой ранее стороны.

И наконец в-третьих, — если жизнь крепко прижмет, то ещё ни так раскорячишься.

Почище геодезического пункта триангуляции.

Р. S.

Забавно то, что через достаточно много лет я чуть было ни стал преподавателем этого предмета, "Геодезия", в том самом техникуме. Прошел собеседование с ректором, получил добро, но подумав, и все взвесив, отказался.

Но это уже другая история.