на самой окраине села. Все коммунальные услуги на улице, в виде сортира на несколько толчков, и десятка замерзающих к утру умывальников. На ужин макароны с хлебом. Холодно — п@дзец). Там мы и стали знакомиться друг с другом. Вечер первого, долгого дня. Сидим на шконках под одеялами – тоскуем. На улице темень. Игореха был из Находки, и мы скоро станем друзьями, а к тому моменту обмолвились едва ли несколькими фразами. В барак заходит старшина и кричит его фамилию. Кстати сказать, выбор фамилии был странным, его была на букву "Х" — не с начала, ни с конца списка. Он встал:

— Я.

— Помыть гальюн!

— Есть.

Как старшина представлял себе этот трюк в неосвещенном сортире — я не знаю.

Игорехи не было пару минут. Возвращается быстрым шагом, запрыгивает на кровать, и ежась закутывается в одеяло. Смотрит под потолок, а на лице застыла непонятная эмоция.

— Че, уже помыл? – спрашиваю.

— Ага, — помолчал. — Ведро воды в темноту еб@нул! – Я уже ржал, а Игорь добил:

— А из темноты — [м]ляААДЬ!

и ведение диверсионных действий. Все условия по максиму приближены к боевым. По той же легенде на наше уничтожение был послан армейский спецназ состоящий в основном из офицерского состава. Понятно было, что спецназ нагрянет глубокой ночью, когда мы вымотанные марш бросками и выполнением боевых задач должны забазироваться в полевом лагере для короткого отдыха. Защитить лагерь когда против тебя действуют профессионалы задача сложная и возможно даже невыполнимая при нашем раскладе сил. Поэтому после небольшого оперативного совещания было принято нестандартное решение. Наша группа разбилась на две части, большая часть одев масхалаты залегла в ближайшем перелеске замаскировавшись в сугробах, а небольшая создавала в лагере имитацию его жизнедеятельности. Лежать в сугробе даже в армейской экипировке, когда ни то что покурить, шевельнуться нельзя, дело несладкое, но на кону стоит твоя жизнь, пусть даже условная. Как сработала их разведгруппа мы походу все же прозевали, но и они нас не вычислили, да и наши в лагере имитированно провели полный отбой на отлично. Зато часов около трех ночи мы засекли основную. Они двигались как призраки сливаясь со снегом и только тени от редко выглядывающей луны выдали их передвижение. И командир дал команду — вперед. Атаки с тыла спецназ не ожидал, мы рванули в яростном порыве с душераздирающими криками. Каждый орал то что мог, этот крик поднимал наш воинский дух и должен был внести сумятицу в ряды противника. В первой схватке мы разбились об них как волна об скалу. Больших результатов рукопашная не дала, но выровняла линию фронта, поставив нас и их стена на стену. Возникла небольшая пауза, противник видимо анализировал откуда к зачищаемому объекту прибыла подмога, а мы глядя на них думали осилим или не осилим. Ведь против нас стояли волки спецназа. Матерые. Годами обучаемые убивать. Там куда не ткни либо мастер либо КМС по боевым искусствам. Ситуацию спас сержант Гордеев, оставшийся в лагере с группой "муляжа". Этого его истошный крик:

— Вовремя братушки! Сейчас мы их с двух сторон жахнем! — заставил спецназ раствориться в снежной мгле.

Нет, они не струсили, не сбежали, просто воинская наука их подразделений говорит о том, что если разведданные не совпадают с реальной обстановкой развивать операцию нельзя во избежание потерь личного состава.

Это не было чистой победой в схватке, но дало выжить нам ночь, а посветлу идти в лобовую любому даже сверхобученному спецназу, просто чревато. Мы представляли их разбор и были горды тем, что и мы не лыком шиты. Что, кстати, по окончанию учений подтвердило и командование.