Челябинск — и правда суровый город, я это знаю не по "Нашей Раше".
Лечу в Екат, погода — никакая, самолет зашибись сколько раз заходит на посадку и каждый раз не может сесть.
Вверх-вниз, вверх-вниз, прикольно! Зеленые стюардессы еле сдерживаются, чтобы не блевануть, и им однозначно
по[хрен], что у многих временами включаются телефоны и пассажиры прощаются с близкими.
Рядом со мной тетенька, которая летит на похороны матери. Каждый раз при заходе на посадку она кому-то звонит и рыдает в трубку. В общем, в салоне не скучно.
Мне звонить некому, я размышляю, будут ли меня оплакивать или закатят банкет по случаю преждевременной кончины? Склоняюсь ко второму варианту...
КВС: "Сесть не можем, уходим в Челябинск". Народ оживился, у нас появился реальный шанс попердеть еще с десяток-другой лет. Стюардессы приняли естественный оттенок.
Садимся.
За всеми приехали — за кем дети, за кем — родители, кто-то взял такси, в общем, почти все разъехались. А за мной машина придет только утром. И таких бедолаг, как я — еще 3-4 человека.
Экипаж сначала надеялся, что и мы съебемся, но потом забрал и повел в гостиницу, спать.
Шли, как в военный поход. КВС впереди, за ним второй пилот, пассажиры в середине, прикрывали нас проводники.
Не зря они так, ох, не зря.... Видно, не первый раз ночевали в Челябинске. На первых пятидесяти метрах я теряю каблук и лечу в кусты. Найти меня можно только по сдавленным маатюкам где-то там, в темноте, в почти настоящем лесу.
Вытащили, отряхнули, я иду дальше, босиком. Туфли в руках (идти без одного каблука возможно, но очень сложно).
Вторая девчонка слетает с дистанции. Ах, [дол]банаврот, у этой, кажется, растяжение.
Добираемся до гостиницы — бодрые, веселые, босые, покалеченные.
— Селить буду по двое!
Ага, щас! Командиру-то хорошо, его наверняка со своим друганом поселят? А я? Одна с переломанной ногой, вторая — старше моей бабки. Размечтались!
— Я согласна, но только на командира! Иначе ухожу умирать в лес!
— Да я, собственно, не против...
Тетушка на рецепшн зависла.
Девушка с растяжением начинает ныть, что она хочет хоть со мной, хоть с командиром, хоть со стюардессой, хоть с собакой, только дайте ей возможность лечь.
Тетушка зависла глубже. Очевидно размышляла, не разбился ли над Челябинском самолет, перевозящий психов.
В бой вступила девочка-стюардесса, которая так мило меняла цвет весь полет.
— Я не хуже Василия Ивановича (допустим), давай в один номер?
Девушка с ногой
— Я с вами, а мини-бар здесь есть?
Тетушка понимает, что это уже что-то криминальное.
Ладно, рассовала она нас по разным номерам. От греха подальше.
Ну, номер в наличии есть. Кровать есть, даже две. А жрать что?
Летели пару часов, до фига сколько кружились, еще час — тусовались в Челябинске. Жрать, спрашиваю, что?
Иду искать на предмет чего-нибудь съесть. А нету ничего. Гостиница — специально для служащих аэропорта, да для тех, кто вот так неудачно приземлился.
Нет, я человек терпеливый, я и поголодать могу. Но вот в эту конкретную ночь хотелось даже не есть, а ЖРАТЬ!
Думаю, а дойду-ка я до аэропорта? Ну хоть чипсы-то там должны быть?
Вы не забыли? Я все еще босиком. Багаж-то в самолете...
Иду, иду, [дол]бананах! Я опять под деревом. Вылезаю на четвереньках, в голове опилки, в волосах трава, на что я была похожа, я не знаю. На тропинке человек.
— Я в аэропорт!
Зачем-то сообщаю я ему.
— Это туда.
Махает рукой и уходит.
Челябинск — суровый город!
