Меня часто спрашивают, а что мне мешало продолжить учёбу после того, как я уже овладел языком?

Помешало мне то, что были упущены драгоценные годы. Для одарённого ребёнка это критично. Также важным было и то, что образовательная система, которая нас окружает, обладает рядом ограничений.

Она разработана таким образом, чтобы шаг за шагом предоставлять знания, считая, что все дети развиваются одинаково и в одно и то же время. Однако это не всегда так. Каждый ребенок уникален и имеет свой собственный темп развития и особенности обучения. К сожалению, мне пришлось столкнуться с этими ограничениями, которые лишь усугубили моё отставание.

Более того, столкнувшись с огромным количеством новых тем и идей в рамках языка, я испытывал давление, не имея достаточного времени для осмысления и усвоения всего этого. Это создало непреодолимую преграду в моем обучении, потому что у меня было ощущение, что я пытаюсь нагнать упущенное, а не учиться по-настоящему.

Наконец, я был измотан и фрустрирован из-за потерянных годов и упущенных возможностей. Нередко я задавал себе вопрос, смогу ли я когда-либо догнать своих сверстников, и это, признаться, подавляло.

Итак, вместо того чтобы с радостью исследовать новые горизонты обучения, я часто ощущал себя в отчаянии и подавленности. Мое обучение было больше напоминало бег на длинные дистанции, где я боролся, чтобы не отставать, вместо того чтобы наслаждаться путешествием.

Именно эти факторы в совокупности и остановили меня от продолжения учебы после того, как я уже овладел языком.

Это был последний экзамен в семестре, поэтому мы заранее, всей группой, скинулись на то, что бы отметить каникулы и наступивший новый год.

Мне пришлось возвращаться с полдороги за забытой зачеткой. Поэтому тянул билет, когда все наши, весело звеня бутылками, отчалили в свободную аудиторию.

Предмет был какой-то проходной. Из тех, что

В одной из лекционных аудиторий одного из киевских ВУЗов стояла новая по тем временам доска. Она состояла из двух частей.

Когда одна часть поднималась, то другая опускалась. Преподаватель, исписав одну часть, поднимал ее и писал на опустившейся части доски, предоставив обозревать массам свои творения на поднявшейся половинке.

На одной из лекций по физике лектор довольно быстро исписывал доски и часто менял их местами.

И вот, одна из девушек по имени Тетяна, не успевая списать с верхней доски, обиженно кричит преподавателю:

— Вот, вы уже спустили, а я еще не кончила!

Преподаватель, стоявший спиной, медленно обернулся и ответил:

— Тетяно, мне такое даже жена дома не говорит!

Дело было в 1982 году в Эстонии. Я учился там в мореходной школе в г. Пярну. Нас там хорошо кормили, поили, одевали, обували, воспитывали и ещё платили стипендию 17 рублей. Все желающие могли ещё подрабатывать после уроков или в выходные в местных колхозах. Там за один раз можно было заработать от 5 до 15 рублей.

В тот раз мы должны были убирать тюки сена

Павел Павлович Шуба (1926 – 2000) – известный белорусский лингвист. По его учебнику изучали современный русский язык многие поколения белорусских студентов-филологов. Этот учебник, который студенты называли просто по фамилии автора, одно время исчез из продажи, но в середине 2000-х появился вновь и стоил, после всех денежных реформ и уценок, какие-то смешные копейки.

Картина маслом. В кухне общежития БГУ два будущих эффективных менеджера с экономического факультета, понятия не имеющие о существовании упомянутого учебника, жарят себе отбивные. Рядом девушка-филологиня варит куриный супчик. Заходит по-уличному одетый парень с филологического, легонько приобнимает девушку.

– Ты куда собрался? – спрашивает она.

– В город за покупками.

– Купи мне, пожалуйста, Шубу. У всех девчонок есть, а у меня нет. Надоело у них одалживать.

– Шубу? Хорошо, куплю.

– Денег хватит?

– Да какие там деньги? Ерунда. Вечером супчиком накормишь, и будем квиты.

Филолог выходит. Эффективные менеджеры долго смотрят ему вслед.

– Да, братан, – наконец говорит один. – Мы походу не на тот факультет поступили.