что себе Рубик нажил. Он ведь по природе авантюрист и коммерсант. И как-то у него все легко в плане бизнеса получается, — другой бы прогорел сто раз, а у Рубика все гладко проходит, хоть кризис там, хоть не кризис. В общем, является сейчас

Рубик единоначальным владельцем небольшой сетюшки магазинов "все для пола". Да не, не того пола, что вы подумали, — Рубик торгует паркетом, ламинатом, линолеумом и всем прочим, что уважаемые москвичи хотят на своих квартирах под ногами иметь.

Рубик, он парень замечательный. Очень легкий в общении, юморной, даже безбашенный иногда. Это все в жизни. А вот в бизнесе он страшно скрупулезный, дела свои ведет так, что ни один комар носа не подточит. И с налоговой по этой причине он в жизни проблем никогда не имел, до тех пор, пока к нему одна девчушка-инспекторша не зачастила.

Та девчушка совсем молоденькая была, лет 25, а может, и того меньше. В первый раз, когда она с проверкой пришла к Рубику, выглядела она, считай, что снежной королевой — официальная до оледенения, и серьезная до железобетонности. Представилась, попросила документы. Ну, а Рубику-то че? Документы нужны? — на, бери, проверяй себе.

Часа два тогда девчушка проверяла, потом все вернула, сухо поблагодарила, и ушла. Рубик бы на то дело и внимания н обратил, если б та же девчушка через неделю назад не вернулась. Во второй раз она куда менее надменной выглядела, извинилась, и попросила ей снова все документы дать, дескать, она боится, что что-то пропустила. В этот раз она над изучением бумажек уже не два, а четыре часа провела. Ну, а

Рубику-то по-прежнему что? Он же знает, что все у него в порядке.

В общем, опять та девчонка его поблагодарила, документы вернула и ушла себе.

А еще через три недели она вернулась опять. Уже совсем не снежной королевой, и даже не налоговой инспекторшей, а расстроенной такой девчонкой. Опять бумажки попросила, и уткнулась в них снова. Тут Рубику интересно стало, что ж такое-то? Он в кабинет, где эта девчонка сидела, тогда заглянул, и обомлел, потому что девчонка эта, бывшая снежная королева, гроза коммерсантов, и краса налоговой инспекции, сидела, и горько, по-детски плакала над рубиковыми бумажками.

Тут, Рубиково сердце, понятным делом, не выдержало, не каждый же день ревущую налоговую инспекторшу, а тем более, такую симпатичную, у себя в кабинете видишь?

Ну, он ее и спросил:

— Елена Александровна, что случилось, а? Я как-то помочь могу?

А она зареванное свое лицо от рубиковских бумажек подняла, хлюпнула еще пару раз, и пробормотала:

— Рубен Вартанович, я на стажировке ведь. Мне велели неточности в документах найти и оштрафовать вас, а если я не смогу ничего найти, то меня выгонят. А еще начальник говорит, что если я с ним пересплю, то он все устроит и без этого, а я не могу так!.... И залилась в три ручья.

Рубик, он, конечно, бизнесмен. Но он же и армянин еще. В общем, вида ревущей молодой красавицы-инспекторши он не выдержал. Обнял ее, и спросил:

— Елена Александровна, а на сколько ты меня оштрафовать должна, а?

— На десять тысяч, Рубен Вартанович, — ответила та, и опять заревела.

— Ладно, не реви, а, — сказал Рубик. Давай, в ресторан поедем, поужинаем. Я голодный, ты голодная. А мы пока едим, придумаем, за что меня оштрафовать ма десять тысяч, ладно?

Ну, и придумали что-то.

Ленку после этого в налоговую напостоянку приняли, правда, ненадолго. Не смогла она в такой конторе работать, уволилась оттуда через пару месяцев. И пошла к Рубику в его половую сетюшку. Сейчас она у него чуть ли не главным менеджером числится, все время в разъездах, в основном по скандинавским странам, заключает договоры по поставке паркета и прочих необходимых товаров.

Кстати, если думаете, что Рубен все это сделал, потому что глаз на Ленку положил — ошибаетесь. Рубен свою жену очень любит. А Ленку он ценит за ее характер и профессионализм. Ну, и еще за тот случай, когда она сидела, и в три ручья перед ним ревела. Ведь, согласитесь, редко какого мужика такие слезы не растопят.

этому объяснения: то у него болел зуб, то это лекарство... Вот он приволок пса значительно больше шпица, уверяя, что с большим трудом купил его у какой-то бабули, уговорив ее и обещав ей подарить фотокарточку Марчелло Мастроянни. Заплатил какие-то астрономические, по его рассказам, деньги. И таким образом у нас появился этот пес. В общем, для шпица он был великоват. Но мы посмотрели, что Лена Сафонова, игравшая главную роль, девушка крупная, и с маленьким песиком она бы выглядела в наше время немножко не так, как бы нам хотелось, так скажем.

Пса звали Яша. По крайней мере, так нам сказал этот человек. Впоследствии уже выяснилось, что этот пес абсолютно дворняжный, с тяжелой судьбой, вероятно, боевой. Но тем не менее пес оказался в работе потрясающий. Во-первых, он сразу понял, кто главный, и прибился к итальянской продюсерше, Сильвии Чекки Д’Амико. Ни Михалков, ни Мастроянни его не интересовали, он сразу понял, что в этой невысокой женщине весь смысл.

Снимался пес потрясающе. Действительно, ни одного дубля из-за него не было испорчено.

Нужно было спать – он лежал. Сильвия его укладывала, гладила, и он лежал. Длинная сцена, панорама, потом какая-то актерская сцена шла у Мастроянни с Сафоновой – пес лежал не шевелясь. Как он это все понимал, не знаю. Видимо, перспектива прекрасного будущего, которое он уже подозревал, заставляла его усмирять свой нрав.

Постепенно у Сильвии он отъелся. Съездил в Кострому, потом съездил в Петербург. И потом он уехал в Италию, съемки закончились там. И там же он и остался. Сильвия – она дочь очень известной сценаристки Сузу Чекки Д’Амико, автора, в частности, "Римских каникул", "Похитителей велосипедов", многих картин Росселини. В общем, такая гранд-дама итальянского кино. Она очень властная женщина была. У них до этого жила какая-то собака, которая очень тяжело и долго умирала. И Сузу сказала, что больше у нас собак в доме не будет. То, что она говорила, было категорично. И когда появилась Сильвия с Яшей (у них была двухэтажная квартира), то бабушка ей сказала: на второй этаж, и чтобы я его не видела.

Яша сразу все понял. Когда приходил с прогулки, он сразу бегом бежал на второй этаж. Но длилось это недолго. Однажды гулявшая с псом бонна-филиппинка принесла его на руках, трясясь от ужаса, и сказала, что совершенно неожиданно он вдруг спрыгнул с тротуара на проезжую часть и попал под велосипед. В травмах, помятый, ну, естественно, куда его тащить на второй этаж. Она его положила прямо в прихожей. Бабушка, при всей своей суровости, не чужда была и некоего человеколюбия, или собаколюбия, в данном случае.

Она подошла и первый раз его погладила. Пес вяло помахал хвостиком, благодарно посмотрел.

Потом приходил ветеринар. И пес в течение недели примерно лежал на диванчике.

Когда я примерно через три недели опять появился в этом доме, пес уже валялся на первом этаже на диване уже у Сузу. На Сильвию он смотрел примерно так же, как на бонну, с ним гулявшую. Он переменил хозяйку. Он был ухоженный, он был мыт шампунем, от него пахло лучше, чем от хозяев в этом доме. Пес прекрасно питался.

Потом я уехал. Прошло какое-то время, я опять оказался в Италии, пришел к ним в гости. Пес вроде меня не узнал, он никак не среагировал на мой приход. Там было много народу, все сидели за столом. Все гладили Яшу, чем-то его кормили. Хозяева говорили: не надо его кормить. Яша скромно стоял: ну, не надо, так не надо. Но если давали, он съедал. А так ничего не просил. Чудно понимал по-итальянски все команды. Мне предложили: а поговори с ним по-русски, может быть, он что-нибудь вспомнит. Я что-то ему говорил, называл какие-то имена, пес никак не реагировал. И я решил, что все, уже отрезанный ломоть.

Народ еще оставался там, а мне нужно было уйти чуть пораньше, и в прихожей, уже когда я почти открывал дверь и выходил, ко мне подошел

Яша, покосившись на оставшихся в комнате, ткнулся мне носом в коленку и молча так стоял. Мол, ну ты ж пойми, ситуация. Я его погладил, он благодарно помахал хвостом и ушел.

Вот так пес выбрал шикарную неволю вместо вольной собачьей жизни в Петербурге. Пес прожил долгую счастливую жизнь. Он уезжал на отдых в Монтекатини, пил эти термальные воды. Всегда был ухожен, прекрасен. Вот такую судьбу, можно сказать, он выбрал себе сам. Потому что он все сделал для этого.