Почему академик Гельфанд не учился в 10-м классе и никогда не был студентом

Израиль Гельфанд (1913-2009) — один из величайших математиков XX века, автор множества теоретических работ и прикладных исследований с применением математического метода в области физики, сейсмологии, биологии, нейрофизиологии, медицины. Родился в украинской деревне Окны. Окончив всего девять классов школы, не получив высшее образование, поступил в аспирантуру механико-математического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова и уже в двадцать семь лет стал доктором наук, а в сорок — членом-корреспондентом Академии наук СССР. Гельфанд — лауреат многочисленных отечественных и международных премий; почетный доктор семи иностранных университетов, включая Гарвард и Оксфорд; почетный иностранный член Американской академии искусств и наук.

Когда Израиль Гельфанд окончил девятый класс школы в небольшом местечке под Одессой, учитель математики сказал ему: "Изя, дорогой, я больше ничему тебя не смогу научить. Езжай в Москву, найди там МГУ, а в МГУ — мехмат. Учись дальше, и ты станешь великим математиком! "

На механико-математическом факультете МГУ девятиклассник дошел только до секретаря деканата.

— Молодой человек, где ваш диплом об окончании средней школы? — возмутился секретарь. — Ах, у вас его еще нет! Тогда езжайте к себе назад на Украину и приходите через год, с дипломом!

Но вернуться домой Гельфанд уже не мог — так запали в душу слова учителя о великом будущем. Он решил остаться в Москве, и чтобы заработать на жизнь, устроился гардеробщиком в Ленинскую библиотеку — все как-то ближе к книгам.

Однажды его заметил там за чтением монографии по высшей математике молодой, но уже знаменитый математик Андрей Николаевич Колмогоров.

(Андрей Колмогоров (1903-1987) — советский математик, академик, почетный член нескольких западных академий наук, профессор МГУ им. М. В. Ломоносова, один из создателей современной теории вероятностей. Написал ряд важных работ по истории и философии математики. Был научным руководителем Израиля Гельфанда и не раз говорил про своего ученика: "Общаясь с Гельфандом, я ощущал присутствие высшего разума".)

— Мальчик! Зачем ты держишь в руках эту книгу? — спросил ученый. — Ведь ты не понимаешь в ней ни строчки.

— Я извиняюсь, товарищ профессор, но вы не правы! — парировал Израиль.

— Не прав? Тогда вот тебе три задачки — попробуй решить хотя бы одну до моего возвращения. У тебя есть два часа!

Колмогоров пробыл в библиотеке дольше, чем рассчитывал, и, вернувшись за пальто, отдал номерок другому гардеробщику, совершенно забыв о поручении юному Гельфанду. Уже на выходе из вестибюля он услышал позади робкий оклик:

— Товарищ профессор! Я их решил...

Андрей Николаевич вернулся, взял у Гельфанда исписанные торопливым почерком листки, выдранные из школьной тетради, и с изумлением обнаружил, что все задачи решены, причем последняя, самая трудная — необычайно изящным и неизвестным ему способом.

— Тебе кто-то помог? — не мог поверить профессор.

— Я извиняюсь, но я решил все сам!

— Ты сделал это сам?!! Тогда вот тебе еще три задачки. Если решишь две из них, возьму на мехмат к себе в аспирантуру. У тебя на все про все четыре дня.

На пятые сутки Колмогоров появился в гардеробе Ленинки и направился прямиком к тому сектору, который обслуживал Израиль Гельфанд.

— Ну как дела? — полюбопытствовал профессор.

— Мне кажется, я их решил... — мальчик протянул математику листы с задачами.

Колмогоров погрузился в чтение. Изучив листки, ученый поднял голову, внимательно посмотрел Изе в глаза и сказал:

— Извините меня, пожалуйста, за сомнения в авторстве решений тех первых задач. Теперь я вижу, что вам никто не помогал. Дело в том, что ни в этой библиотеке, ни за ее пределами вам никто не мог подсказать решение нынешней третьей задачи: до сегодняшнего дня математики считали ее неразрешимой! Одевайтесь, я познакомлю вас с ректором МГУ.

Они застали ректора в его кабинете на Моховой. Тот сидел за столом, заваленным бумагами, и что-то напряженно писал. Ректор лишь мельком взглянул на вошедших:

— Андрей Николаевич! Мне надо срочно дописать документ, а вы врываетесь ко мне с каким-то мальчишкой!

— Простите великодушно, но это не мальчишка, а Израиль Моисеевич Гельфанд, гениальный математик, — уверенно представил Изю ректору первого университета страны Колмогоров. — Он любезно согласился пойти ко мне в аспирантуру. Прошу вас распорядиться.

Вот почему так случилось, что академик Гельфанд никогда не учился в 10-м классе и никогда не был студентом.

Александр Панкратов-Черный вспоминает...

В фильме "Сибириада" я играл главную роль. Горит нефть, взрывается и падает вышка, меня по сюжету придавливая. Никита Михалков меня спасает, а сам погибает. Положили меня, значит, под вышку. Режиссёр Андрон Кончаловский говорит:

— Надо придавить его по-настоящему, чтобы не смог выбраться. (Потом краном вышку приподняли, и я выскочил.)

Я посмотрел, как буду лежать, и вдруг вижу: пиротехники больно близко к моим ногам огонь зажечь собираются. Горячо, думаю, будет. Как бы валенки не загорелись на ногах. Ну и схитрил — в луже валенки намочил.

А когда начали снимать и разожгли огонь — вода в валенках закипела.

Я ору как сумасшедший, мат на перемате. А Кончаловский скачет рядом, большой палец показывает:

— Саня, вот так играешь! Убедительно, очень убедительно!

В последнем своем бою Анатолий Папанов потерял два пальца на ноге и даже на вступительный экзамен в институт пришел с палочкой. Несмотря на несомненный талант, члены экзаменационной комиссии сомневались, что он найдет свое место в искусстве. Ведь ограниченный в движении актер это нонсенс. Но он пообещал, что будет много заниматься и бросит свою

Всем хорош французский гимн, кроме одного – он ведь является песней революционеров – знаменитой "Марсельезой".

Давайте вспомним первые строчки её русской версии:

Отречемся от старого мира,

Отряхнем его прах с наших ног.

Нам враждебны златые кумиры,

Ненавистен нам царский чертог.

Поэтому в те годы кровожадная "Марсельеза" была под запретом в Российской империи.

И вот, во время торжеств по случаю прибытия французской эскадры возникла пикантная ситуация.

Посудите сами как бы это выглядело: если бы зазвучал гимн, (запрещенный революционный гимн!), то российский император Александр III, как полагается военному, должен был встать и взять под козырек…

Отказаться нельзя, мероприятие официальное и весьма важное для налаживания отношений с Францией.

Гофмаршал Владимир Оболенский обратил внимание царя на этот щекотливый момент.

Выслушав его, Александр III сказал:  – Мы же не можем дать французам другой гимн? Играйте тот, какой есть. Ничего, после "Марсельезы" они шапки снимут и "Боже, царя храни! " выслушают!

Тем, кто так рьяно делит людей по крови, следовало бы вспомнить, что Руфь, мама Царя Давида, была по крови моавитянкой. Екатерина Великая – немкой, Пушкин и Дюма – африканцами, Леся Украинка – русской, Василь Вышиваный –австрийцем, а Никола Тесла – сербом, родившимся в Хорватии.

Человеческая история пестрит примерами выдающихся личностей, чей вклад в мировую культуру, науку и искусство не имеет границ и национальностей. От Геродота, грека, писавшего о Персии, до Альберта Эйнштейна, немецкого еврея, преобразившего наше понимание Вселенной. Мари Кюри, полька, ставшая символом научного прогресса во Франции, и Фредерик Шопен, композитор и пианист, чьи полонезы и мазурки остаются венцом польской музыкальной культуры, хотя большую часть своей жизни он провел в Париже.

Эти примеры напоминают нам, что величие человека не определяется его происхождением или национальностью, а его деяниями и вкладом в общее благо человечества.