– четыре стола были сдвинуты, за ними сидели властного вида мужички-острячки за пятьдесят, с ними какие-то дамы, ржущие как ненормальные. Вся эта компания была мертвецки пьяна, "но не тем холодным сном могилы", как пророчески писал Лермонтов, а напротив очень даже бодрячком.

Мы заказали ужин и попытались разговаривать. Ни хрена не было слышно — компания рядом разошлась не на шутку. Дружеские вопли, хохоты и пушечные удары по спинам напоминали картину "Запорожцы пишут письмо турецкому султану". К сожалению, со звуком. Наш приветственный международный ужин явно срывался. Впрочем, иностранные партнёры посматривали на происходящее с восторгом – это был риал рашен игзотикс. Я решил, что сам всегда успею поскандалить с соседями, и для начала попросил официантку деликатно им передать, чтобы утихомирились. У официантки от ужаса расширились глаза: "Это невозможно, они уже четыре часа гуляют! "Она кратко перечислила контингент. Рядом с нами сидели оказывается главный прокурор города, начальник ФСБ, начальник МВД, начальник ОМОНа, начальник таможни и прочие силовики – тяжеловесы уже краевого масштаба.

У кого-то из них в тот день случились именины. Впрочем, вскоре они сами шатаясь пошли на выход. Один из них подошёл к нам и молвил: "Мужики, звиняйте, если что не так. Мы сначала в "Император" пошли, но там было слишком шумно…"

как это делается по уму, то есть в Москве.

Время — незадолго перед коронавирусом, чуть менее одиннадцати утра. Дохожу до боковой улицы, на которой ежедневно в рабочие часы паркуется примерно сотня машин тех, кто работает в бизнес-центре. Там оживление: с десяток бригад рабочих возле каждого столба прикручивают под каждым знаком "парковка" дополнительную табличку "для инвалидов". Массово, с начала до конца, вдоль всей улицы. Рядом стоит взвод гаишников при всех регалиях, крутят в руках блокноты и готовятся выписывать протоколы. А по магистральной улице сквозь светофоры уходит за горизонт длинная зелёная очередь эвакуаторов — не знаю, сколько их было, как минимум три-четыре десятка, дальше просто не видно. Захожу в офис, благо весь БЦ занят одной фирмой, кидаю в общую рассылку клич — так мол и так, бегите, спасайте железных коней — и иду работать. Помогло ли кому-то — даже не пытаюсь узнать, в офисе две с половиной тысячи народа, лениво при таких шансах искать, кому именно не повезло.

Вечером ухожу домой по той же улице — инвалидные таблички уже сняты, снова висят обыкновенные. Паркуйтесь, граждане, на здоровье. Только не удивляйтесь потом.

с ними не соскучишься. Один случай особенно запомнился.

Пришел я к одной из наших сотрудниц с подарком для ее дочки Юли. Очень приличная семья, — интеллигентная мама, непьющий папа, благообразная бабушка. И в центре всего этого – Юленька. Чувствуется, что все в ней души не чают и вкладываются в Юлю изо всех сил. И Юленька развита не по возрасту. Речь правильная, слова выговаривает старательно, а песенок и стишков знает – любого школьника за пояс заткнет. Понравилась мне эта девочка. И Дед Мороз ей понравился. Знаете, так бывает, что есть у людей контакт. Она уже и песенку спела и стишок рассказала, и станцевала, ну, вся программа выполнена, пора бы мне дальше идти, а ей не хочется, чтобы Дед Мороз уходил, да и мне общаться с ней приятно. И вот Юленька вспомнила что-то:

— Дедушка Мороз, а хочешь, я тебе частушку спою?

— А что, давай!

Юленька одну ручку уперла в бочок, другой повела по кругу и запела, очень мелодично, с окающими интонациями:

— Как пО нашей речке, речке-гавнОтечке…

У взрослых округлились глаза, когда услышали такое неинтеллигентное слово. Ну, и я подозреваю, многие знали концовку этой частушки…

И Юленька не подвела. Она подбоченилась, топнула ножкой и с чувством, я бы сказал – как-то смачно, выдала:

— Эх, #б твою мать, плыли две дощечки!

Все так и ахнули. Повисла неловкая тишина. Мама побледнела, папа покраснел, бабушка позеленела. А ребенок-то стоит, ждет, когда его похвалят…

Положение спас Дед Мороз. Я заржал. Не засмеялся эдаким театральным смешком, а именно заржал совершенно неинтеллигентным смехом. А за мной уже засмеялись все остальные, да и Юленька заулыбалась, довольная эффектом.

— Где же ты эту частушку выучила? – спросил я с трудом сквозь слезы.

— Я летом к бабушке в деревню ездила, там научилась – призналась Юленька.

В общем, как ни оберегай детей от ненормативной лексики, они ее все равно выучат.