Не жалею
Отработал хирургом почти двадцать лет. И, наверное, повезло мне так, что пациенты не жаловались никогда. За последний месяц одному кисть пришил, когда её бензопилой отрезало. Другому колено собрал. Были и опасные операции и просто длительные многочасовые. Но все пациенты в конце приходили благодарить. А если не приходили, то за них родственники всегда шли.
Есть у меня один сосед по даче. Его участок далеко от моего, но общаемся достаточно. Он очень противный. Ему только-только стукнуло прошлым летом 40, а выглядел на все 50. Очень скверный характер, считает, ему все должны. Для простоты буду называть его Васильевым. Васильев думает, что за те несчастные копейки налогов, что он отдаёт бюджету, каждый врач, гаишник и учитель обязан облизывать его нижние полушария.
Естественно, все представители этих ремёсел ниже него по жизненному статусу. Когда мы с ним однажды вместе шли с вёдрами к скважине, у нас выдался короткий, но примечательный разговор. Васильев похвастался тем, как пару лет назад засудил одного врача реанимации, когда тот откачал его при остановке сердца.
Во время непрямого массажа сердца повредились рёбра и усугубилась невралгия, которой Васильев страдал уже десятилетие как. Врача отстранили, а затем уволили по статье с записью в личное. Васильев поднапрягся и ещё отсудил у него энное количество денег. Я ещё удивился: на моей практике ни разу не увольняли реаниматологов. А тем более их не удавалось засудить. Ни один главврач не допустит такого, больницы держатся за свой персонал крепко. И как можно судить человека, который тебе жизнь вообще-то спасал?
Васильев довольно погладил хлипенький ус и недвусмысленно обозначил свои связи в нужных местах с нужными людьми. Пациенты нередко идиоты, но чтоб такие — впервые видел. Спрашиваю его, а как же врачу надо было поступить тогда, не спасать тебя что ли?
— А мне всё равно, как бы он поступил — заржал сосед.
— Если бы я умер, то мне уже всё равно было бы, а так всё что смог с него поиметь — всё выдоил. И мог он меня спасти без ломания рёбер или не мог, это не моё вообще дело.
— А в чём тогда твоё дело?
— В том, что я смог у этих иждивенцев вернуть из своих налогов.
Дальше я молча нёс вёдра и много думал.
У врачей не принято распространяться о профессии. Потому что сразу же ты перестаёшь быть для окружающих человеком, и интересен им лишь как личный доктор. В любом случае, поверьте на слово, из чистосердечных признаний "я врач", ничего хорошего не выходит. НИ-КО-ГДА.
И вот какая-то нечистая душа заприметила у меня огромный чемодан "аптечки" и соседи сделали выводы. Теперь каждый приезд на дачу меня встречала толпа, чтобы одолжить лекарств и проконсультироваться. Я хирург, как я вас буду консультировать, дурни?!
Но вслух, конечно, отрицал всякие свои связи с врачебным делом. А потом как-то работы навалилось со всеми нововведениями. Зимой, весной и летом на даче не появлялся. Когда в сентябре приехал, надеялся, что забыли про соседа с кучей бесплатных лекарств.
Ан нет — только калитку отпирать начал, бежит с дальнего конца участков соседка. Нехорошо как-то бежит. Точно что-то случилось, за километр видно, что не лопата понадобилась. Ещё тридцать метров не добежала до моего забора и кричит:
— У Васильева приступ! – я даже ключи крепче сжал.
— Какой приступ? – соседка запыхалась совсем, но на последнем издыхании выдаёт: "сердце".
— В скорую звонили, они едут уже. Иди скорее помоги, ты врач же, ему плохо, он лежит совсем никакой. – Я её слушаю и понимаю, что скорая не успеет. Ближайшая подстанция почти в тридцати километрах отсюда. Ну совсем никак не доедет. И скорая это знает. Они не пошлют машину так далеко, когда недавно дожди сильные прошли. Многие сейчас по ментовским вызовам на дорожные аварии выезжают.
— Какой Васильев? – спрашиваю.
— Из зелёного трёхэтажного, на выезде почти участок.
— Не знаю оттуда никого.
— Ну какая разница, пошли быстрее. Бери чемодан свой, а то ещё неизвестно, когда врачи приедут, а он уже минут десять лежит весь белый.
— А я-то что? Я не врач, как я ему помогу?
— Как не врач? А всем посёлком к тебе за лекарствами ходим, ты всё знаешь всегда. Пошли быстрее!
— И что, что знаю. Ну дам я ему таблетку какую-нибудь, а ему хуже станет. Я права не имею.
Соседка как рыба молчит, глазами хлопает, рот открывает.
— Я не пойду никуда и лечить его не буду. Тут не больница.
— Открыл калитку и пошёл в дом. Соседка у забора с минуту постояла, а потом убежала назад.
Васильев умер. За ним приехали через два часа и констатировали. Мог бы, конечно, его тогда спасти. Но пока в интернете есть хоть какая-то анонимность, с чистой совестью признаю, что не жалею. Пока такие мрази, как он, пытаются засудить врачей, спасающих жизни, люди будут умирать. Так пусть лучше умирают такие как он.
| 29 Sep 2020 |  |
| - вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
Моя мама считает, что мясо — это мужская еда, а мы, девочки, можем салатиками обойтись. Командировки отца для меня были пыткой, потому что без мяса я остаюсь голодной, но у мамы его было не выпросить, она делала круглые глаза и картинно удивлялась: "Мяско? Зачем? Я картошечки нажарила, салатик нарезала, нам хватит". Папа долго не мог понять, почему, когда он возвращался из командировок, я первая кидалась ему на шею с криком: "Папа приехал! Наконец-то поем нормально! "Конечно, родители разговаривали, но мама не понимала, что мне одних овощей мало, и убеждала отца, что я хорошо ем, съедаю всё, что она наготовит, еще и с хлебом.
Всё встало на свои места, когда однажды папа вернулся из командировки, а мама решила не заморачиваться и поджарить мясо только на него. За столом, не получив вожделенного мяса, я жалобно попросила папу дать мне хоть маленький кусочек. Он чуть не подавился от удивления. Мама завела свою пластинку: "Дочка, ну, не жадничай, мяско для папы, а ты салатика поешь". Тут я не сдержалась и заревела. Отец отдал мне всё мясо, а с мамой долго ругался. Мама до сих пор припоминает мне это с обидой, говорит, у них с отцом тогда чуть до развода не дошло, так как он решил, что она меня из жадности одними овощами кормит, а деньги спускает на свои шмотки.
Был у нас один такой в Универе. Ведет он как-то пару у целого потока, человек 60 в аудитории. Доказывает какую-то теорему. Тишина относительная, все пишут. И вдруг он резко останавливается. Поворачивается к аудитории. На лице — откровенный шок:
— Сегодня… Я имел неосторожность… (медленно направляется к выходу ) -Пообедать в нашей столовой… И поэтому… я вынужден удалиться. !!!
Сказал и пулей вылетел из аудитории…
В 1971 году я служил второй год в Советской Армии, был там водителем. Летом нас отправили на "целину", -на уборку урожая. Первый этап был в Ростовской области. Жили мы, 6 человек, на полевом стане одного отделения совхоза, там нас и кормили. Уборка ещё не началась, мы отдыхали в комнате. В соседней комнате были шабашники, они закончили что-то строить, получили расчёт и делили деньги. Дверь была открыта и всё было слышно. Один старик всё допытывал у бригадира: "Где мои гроши? "
Бригадир ему уже в который раз объяснял:
— Слушай, дед, ты заработал 50 рублей, из них заплатил столько-то за жильё, столько-то за еду, согласен?
— Ну да.
— Потом мы скинулись по рублю, чтобы "обмыть" окончание работы, так?
— Ну да.
— Остальные деньги у тебя. Так чего же ты хочешь?
— Я хочу знать, где мои гроши, почему так мало я получил?
Здесь мы уже начали беззвучно смеяться.
Бригадир в очередной раз начал объяснять:
— Заработал столько-то...
— Ну да.
— Заплатил за это, за то...
— Ну да.
Впервые в Санкт-Петербурге городе телефон зазвонил 1 июля 1882 года — на Невском, а 26 июля начала работать первая в России телефонная станция, сначала обслуживавшая всего 128 абонентов. Первые телефонные аппараты вместо телефонной трубки были снабжены большой круглой воронкой, и чтобы неопытный абонент что-нибудь не перепутал, возле телефонов вывешивались объявления: "Не слушайте ртом и не говорите ухом!".
Телефонисток, работавших на станции, называли барышнями, они и были барышнями — выходить замуж им строжайше запрещалось, "дабы лишние думы и заботы не приводили к ошибкам при соединении". Тогда же в Петербурге появился и первый "телефонный" анекдот:
— Барышня! Будьте любезны, соедините меня с моей женой.
— Какой номер?
— Что ж я, по-вашему, шах, и жёны у меня пронумерованы?!