Мой дед, Алексей Андреевич Фёдоров, на момент ареста был 37-летним сталинским генералом. В молодости он успел покомандовать бронепоездом, но он не был военным. Просто у начальства Северокавказской железной дороги были воинские звания, как наверно и по всей стране. Дед был убежденным коммунистом и какое-то время был уверен, что берут за дело. Но в начале августа 37-го он вернулся домой поздно вечером и сказал жене — "Меня скоро возьмут". На их управление спустили квоту — к такому-то числу выявить столько-то врагов народа. У всех руководителей управления были семьи. Все понимали, что будет, если квоту не набрать. Начальник управления предложил распределить квоту в равных долях по всем отделам. Дед, его зам, взорвался и послал всех нафиг.

Ждал он ареста довольно долго — до конца августа, когда наступил контрольный срок. Почти все показатель выполнили успешно, некоторые даже перевыполнили. Да только забрали в конце концов всю верхушку управления подчистую, независимо от показателей. Все признались под пытками и написали друг на друга всякое, все были расстреляны. Кроме деда. Он получил десятку, пережил войну на Колыме, потом ещё пятёрку. Вышел на свободу ещё до реабилитации, отсидев оба своих срока сполна. Потом получил пенсионера союзного значения, большую квартиру по месту последнего ареста, в Ростове-на-Дону, и вернулся к жене, которая его дождалась.

Когда грянула реабилитация, разрешилась и загадка, мучившая многие годы семьи арестованных. Дед сел первым и отделался лёгкой десяткой, а после него пошли остальные аресты, и никто из начальства не остался в живых. На запрос в прокуратуру прислали протокол военной коллегии с формулировкой "своей вины не признал" и мятые протоколы допросов с какими-то бурыми пятнами и той же неизменной формулировкой на каждом.

Лагеря только немного сломили его — он стал сентиментальным. Увидев издали милиционера, немедленно переходил на другую сторону улицы. И на его лице было при этом такое сдержанное отвращение, что весь наш недобитый род спустя годы помнит.

К сожалению, я очень мало знаю о своём деде. То, что слышал в детстве от бабушки, иногда начинал понимать и ценить уже во взрослой жизни. Однажды с завистью вспомнил, что дед умел принимать решения мгновенно, формулировать кратко и ясно. Он диктовал машинисткам свои тексты приказов и официальные письма с ходу, набело, ни разу не сделав ни единой поправки. Я так не умею, только учусь.

Может, этой истории место на другом сайте, но у неё случилось весёлое продолжение, буквально несколько месяцев назад. На наше управление спустили квоту из министерства – сократить 10% персонала в месячный срок. И знаете, вроде время другое, а в реакции начальства не изменилось ничегошеньки за эти годы. Вроде все приличные, милые люди, только вот срок больно жёсткий. Тут уж не до разбирательств, в каком отделе балду парят, а где людей не хватает, и на что уволенные жить дальше будут — своя голова полететь может. Решение начальства мне живо что-то напомнило — чтобы никого не убидеть, квоту распределили по отделам в равных долях. Все начальники отделов напряженно промолчали, перебирая в голове кандидатуры. А я вдруг вспомнил, что дед мой очень хотел сына, а рождались только дочки. У него бы обязательно получилось, просто не успел — когда его взяли, третьей, моей маме, всего 6 месяцев. Я вспомнил, что меня назвали в его честь, как единственного потомка мужского пола. И что сейчас я уже не единственный — у Алексея Андреевича растут два правнука. Знаете, какое это счастье, в наше благополучное время при слове "квота" послать вышестоящее начальство на хер...

из жж:

В начале девяностых моей тете, что живет в Минске, сестра ее мужа из Германии прислала вместе с другими интересностями и вкусностями нечто завернутое в бумагу без надписей. Не очень большой монолитный брусок этого нечто был белого цвета и по консистенции напоминал хорошее мыло. Ну родственники мои и решили, что это оно самое и есть. Откалывали от этого бруска куски и клали в ванную комнату и использовали по назначению.

Вот только незадача: мыло не пенилось. Пахло вкусно, вроде, по-тихоньку растворялось в воде, но не пенилось. Да и кожа после него была странная, вроде, чистая, бархатная, но, что ли, липковатая. "Ну черт с ним"- подумали мои родственники: "Наверное, так должно быть. Все ж таки немецкая диковинка, кто их там знает. "

Каково же было удивление, когда приехала из Германии тетя Лена и увидела, что ее подарок — отличный немецкий белый шоколад- колют на куски и пытаются использовать как мыло =))

По поводу акцентов: реальный случай был со мной. Прилетаю в Одессу, общаюсь с коллегами из одесского офиса, выставка у нас на носу, и одна мне говорит: "я сразу поняла, что ты из Москвы" "Почему? " — удивился я. "А ты по-русски с акцентом говоришь! "

В общем, я даже не нашелся, что на это ответить.

Пишу условия конкурса. Написал простую фразу: заявки могут подать как отдельные преподаватели, так и их группы. Юрист строго заметила, что слова "могут" и "отдельные" лишние, а кто входит в состав преподавательской группы, непонятно. "Как кто?! " — растерянно возразил я — "конечно же, преподаватели! "

"Вы надо мной не издевайтесь! " — с неожиданной злостью сказала юрист — "должно быть кратко и чётко". Собственной рукою она исправила это так:

"Заявки на конкурс подаются преподавателями и преподавательскими коллективами, состоящими из преподавателей и руководителей преподавательских коллективов".

Голоснул попутку в поздний час. Вроде идти недалеко, но холод собачий, морось. Водилой оказался большой восточный человек сотоварищи. Мы полетели, как птицы. "Как хорошего человека на дороге оставить! " — радушно сказал он и обратился к товарищу раскатистым гортанным говором, видимо с удовольствием тренируя русский язык: "Какой тёплый день был сегодня! И завтра, говорят, такой же будэт! "Тут я несколько озадачился. А может, и офонарел. Выражаясь языком газетных штампов, такого гнусного апреля у нас не припомнят даже старожилы. Оказалось, мужик чукча, переехал недавно с Оймякона...