Дело было в советские или постсоветские времена. На небольшой фабрике работал сантехником некий Витёк.
Этого Витька природа наградила богатырским телосложением, кроме того, он был совершенно непьющим (в отличии от всего остального мужского коллектива фабрики) и скромным работягой, тихим, незаметным и незлобным.
Умом, сообразительностью и чувством юмора не блистал, шутки-прибаутки в свой адрес не замечал, спокойно работал, а после работы спокойно шел домой, игнорируя приглашения коллег посидеть за бутылочкой.
И работал на той же фабрике завхоз с говорящей фамилией Баландин — приколист, заводила и насмешник, который, конечно, не мог упустить повод подурачиться — первое апреля.
Так вот, забегает первого апреля Баландин в фабричную бухгалтерию — куртка нараспашку, волосы всклокочены, лицо красное, в глазах паника.
Кричит:
— Там наш Витёк с ума сошел!!! Гоняется за мужиками с кувалдой,
Саньку руку сломал, директорскую Волгу кувалдой разбил!.. Надо срочно скорую вызывать, милицию!
Кидается к телефону и начинает "звонить", при этом в глазах бухгалтерш выглядит очень убедительным, испуганным голосом умоляя немую телефонную трубку скорее прислать бригаду скорой помощи и милицейский наряд.
Тётеньки, ясное дело, в шоке, ведь это же Витёк, а он такой... такой был всегда спокойный... такой был тихий... добрый даже... и не пил совсем... и вот, нате вам, с ума вдруг сошел... И ай-яй-яй, и ой-ёй-ёй, и работа забыта, бухгалтерия жужжит, все восемь бухгалтерш с живостью и страхом обсуждают происшествие. Баландин опускает трубку на рычаг и опасливо выходит в коридор.
Витёк же сидел себе в это время в гараже и в ус не дул, курил, слушал, о чем калякают механик и директорский водитель. Можно сказать, скучал, поэтому даже обрадовался, когда в гараж заглянул Баландин и сказал, что в бухгалтерии холодно, забилась батарея, и "надо бы пойти воздух спустить или хоть постучать по трубе".
А Витёк, как уже говорилось, парень исполнительный. Он в одну руку взял разводной ключ, в другую — кувалду и пошёл.
И всё бы ничего, но тут вздумалось ему первый раз в жизни пошутить. А как же, ведь первое апреля! Ну, в конце концов, не спины же мелом тётенькам мазать? Ещё чего, не поймут. И Витёк, радуясь своей находчивости, скорчил зверскую рожу, поднял кувалду на богатырское плечо, рывком открыл дверь в бухгалтерию и грозно спросил:
— НУ, ЧТО, КОМУ ТУТ???
Думаю, не обязательно упоминать, что скорая приехала быстро...
Одна дамочка всю ночь динамила одного дядечку. На утро, уже в своей квартире, где-то в глухих новостройках, этот дядечка, так и не получив своего, выставил эту дамочку за дверь. Та вышла из подъезда, на улице минус 25, а она в мини. Дверь в подъезд закрылась, домофон не отвечает.
Помощь, вызванная по мобиле, подъедет минут через сорок.
И милое создание, покрываясь инеем, поняло, что жить ей осталось минут десять.
Сторож Михеич и прораб сидели в строительном вагончике. Стройка давно завершилась, дом сдан и в него въехала уже пара жильцов. Но вокруг по-прежнему ни души. Всю технику перегнали на другой объект, осталась лишь кой-какая мелочь и этот вагончик. Мужики время даром не теряли и уже опрокинули поллитра, собираясь приступить к следующей. Но тут Михеич достал пузырек с непонятной жидкостью, поставил на стол, и хитро молвил:
— Это феромоны. Стоит слегка побрызгаться и любая женщина твоя, действует на сто метров.
Прораб поморщился:
— Постоянно ты ведешься на всякую чушь, небось и бабла отвалил рублей сто?
— Не чушь это. Действует безотказно. Мне поклялись. Отдал 200 рэ.
— Да ты лошара, — пародируя персонаж Нашей Раши, резюмировал прораб.
— Ни хрена я не лошара. Давай спорим!
— Ну давай, — согласился прораб.
Глянули в окно. К их удивлению, возле подъезда построенного ими дома стояла очаровательная длинноногая блондинка. Эверестообразные формы груди которой прекрасно просматривались даже сквозь легкую куртку.
Такую голыми руками не возьмешь. Прораб ехидно:
— Видишь ее? Если она тебя хотя бы обнимет, даю штуку. А нет, ты мне штуку.
— Добро, — согласился бухой Михееч. Побрызгал себе на голову, вернее на шапку из пузырька и вышел из вагончика. Отойдя метра на два остановился, прокашлялся, набрал побольше воздуха и крикнул в сторону дамочки:
— Девушка, а не хотелось бы вам настоящего мужского тепла?
— Тепла! Тепла! – разорвал пустынный двор вопль девушки уже со всех ног мчавшейся к сторожу. Не притормаживая, она с ходу вскочила на него, обвила руками и ногами, пытаясь как можно сильнее вжаться в его, излучающее тепло, тело. От чего оба рухнули в снег.
— Во я дурак! Зелье-то пашет! — вырвалось у ошалевшего прораба. Он схватил пузырек, щедро сдобрил себя феромонами, поправил прическу, фуфайку, и, абсолютно уверенный, что блондинка его сейчас просто порвет, рванул к выходу, на встречу, как ему казалось, осуществляющейся мечте всей своей жизни...
Вдогонку к истории о смелости директора школы в 60-е годы... Эта история не моя, а рассказана директором школы о работе в 80-е годы. О том, как он решил отучить своих старшеклассников курить. Взял девчонок из редколлегии, дал им ватман, разрешил работать столько сколько надо в своем кабинете, уборщиц предупредил, чтоб девочек не гоняли. И поставил
перед ними такую задачу: "Это должен быть такой рисунок — чтоб всем рисункам рисунок! Чтоб сразу было понятно за что боремся. Чтоб ни у одного гада рука не поднялась больше сигареты у школы выкурить! "
Утром школу дежурный завуч выстраивает в вестибюле на линейку. А в это время директор идет на работу, речь продумывает, ведро для пачек сигаретных еще с вечера посреди холла стоит...
Встречает его завуч на пороге, растерянная донельзя.
— Николай Филиппович, там такое...
Директор решительно входит в школу... А там на всю стену нарисован плакат. Вот уж точно — всем плакатам-плакат! Девчонки, работая в кабинете директора, взяли из его альбома фотку, где он запечатлен с сигаретой в руке и во весь рост нарисовали.
Директор в полной тишине, постоял, подумал, прокашлялся... Подошел в урне, достал новенькую пачку, скомкал и выкинул.
— А теперь все, у кого есть совесть, пусть сделают так же.
И ушел молча в свой кабинет. Эффект разорвавшейся бомбы был обеспечен всей школе. Надо ли говорить, что подействовало...
Люблю я свою младшую сестру. А в детстве любила еще больше, но моя любовь иногда была весьма странной, у сестры она тоже могла принимать экзотические формы.
Кто помнит 70-е годы, устроить детей в садик можно было только по большому блату, поэтому нас то оставляли под присмотром сердобольной соседской старушки, то родители брали с собой на работу.
К моим 4 и ее
2 годам мы уже успели прослушать часть курса по теоретической механике, а в машинном зале под бдительным взглядом папы даже нажимали на кнопочки некоего монстра, в те времена гордо именовавшегося Компьютер. Но чаще мы оставались дома одни. Боюсь даже представить, что чувствовали родители, уходя на работу.
И, вот, в очередной раз оставшись дома в одиночестве, мы затеяли оргинальную игру. Поиграть мы решили в тюрьму. Не правда ли, интересный выбор для очень маленьких девочек? К вопросу мы подошли с непонятно откуда взявшимся знанием дела. В качестве камеры заключения была единогласно одобрена крошечных размеров прихожая, под арестом я.
По-моему, действия стража порядка после момента задержания не обсуждались, главное — кого-то где-то запереть.
Наступило время удаляться в свою одиночку. Я с одной стороны со всей дури толкаю дверь, с другой сестра в силу своих жалких детских силенок тянет ее на себя. Люди должны объединяться, и совместными усилими мы закрыли дверь напрочь. Минут через пять мне надоело сидеть в темноте, к тому же из подъезда сильно дует. До выключателя из-за небольшого роста я дотянуться не могу, а во второй раз дверь отказалась поддаваться нашему тандему. Подъезд огласился дружным ревом из двух детских глоток. Но все на работе, а кто дома, помочь не могут — ключей ни у кого нет. Часа через полтора я устала орать и звать маму, а сестра, из солидарности голосившая вместе со мной, просто заснула с другой стороны двери, я же от холода заснуть не могла и время от времени слабо поскуливала. В таком положении нас и застала пришедшая еще через полтора часа мамочка. Не ругалась.
Но я отомстила (неясно, за что — ведь идея и исполнение были общими).
В 4 года я уже многое понимала и разработала план, который полностью соответствовал моему извращенному чувству юмора и желанию сделать гадость, а уж искушение превыше всего.
Сестрица моя, как и большинство детишек, боялась разнообразных чудищ, которых сама же и придумывала в силу своей незаурядной фантазии. В частности, она изобрела страшное существо по имени Красная Тетька. Оно вселяло в нее просто панический ужас. А еще у нее была привычка ночью опускать руку в щель между кроватью (где мы спали вдвоем) и стеной.
Благоразумно дождавшись, пока все заснут, я по-пластунски заползла под кровать, схватила ее за руку и замогильным голосом прошипела: "Тетька".
Ее вопль разбудил, кажется, не только весь подъезд (наутро еще и скандал устроили), но и два соседних. Не знаю, чем больше было вызвано бепокойство соседей: ее криком или моим во время получения своего законного, так сказать, выговора.
Надо отметить, что у нее были все основания сделать мне гораздо более серьезную пакость, хотя по причине малого возраста вряд ли она об этом помнила.
Но это уже совсем другая история...
Этот тип достал всех. Он не знает дела. Он не хочет ничего делать.
Он крысит жратву и посуду чуть ли не в открытую. С ним никто не хочет ходить в одну смену. Он стучит. Он приписывает себе роль ангела-хранителя и если начальство со скрипом дало новый стул, то это — несомненно — заслуга Крысы, о которой он орет с порога. У него даже морда
крысья.
Когда у Юры пятый раз уровень сахара в банке упал с позиции 3/4 до 1/10, он заявил, что месть его будет ужасна.
Крыса — любимчик начальства и на понт его не возьмешь.
Первая часть мести была в общем без изысков. Юрик зарядил сахар слабительным и какими-то таблетками, которые по его словам дают перед операциями на прямой кишке, чтобы сфинктер не сжимался.
Все было растерто в порошок, замешано в сахар и всунуто в шкафчик.
Через пару недель Крыса пополнил поистраченые запасы и попал.
По словам смены, в сортир он летал каждые 10-20 минут с глазами по семьдесят копеек. К утру напор поноса поутих и бледно-зеленый Крыса сел писать оперативный журнал. Пришла смена и тут пошла вторая часть
Марлезонского балета.
— Мужики, мне в электричке классный анек рассказали! — заорал Юрик с порога.
— Ну? — вяло поинтересовались мужики.
— Ну, типа, мужик стирает джинсы и говорит: Вот никому верить нельзя!
Никому! Даже себе! Ведь только пернуть хотел!
Стул еще крутился на одной ножке, собираясь грохнуться.
Дверь еще не врезалась в стену.
А Крыса уже летел через цех к заветной двери с воплем:
— Сууууукааааа!!!
