А знаете ли вы, что есть такая профессия — trouble-shooter. Суть их работы заключается в том, что они летают по всему миру и решают проблемы людей. Любые проблемы, любых людей. Обычно — больших корпораций, реже частных лиц.

Всего людей этой профессии не больше 100 человек в мире. Гонорары некоторых доходят до $100 000 в час, расписание — распланировано на месяцы вперед.

У трабл-шутеров главное — деловая репутация. Заказчики буквально передают их из рук в руки, скрывая от своих конкурентов. Реклама у них только одна – стопроцентный результат. Ошибка исключена.

Для того, чтобы понять суть их работы лучше, приведу пару примеров работы трабл-шутеров.

Были в Америке две большие фирмы, которые издавали ежемесячные справочники ″желтые страницы″ На рынке им было тесно, в ход шел черный пиар, демпинг, переманивание друг у друга работников.

Ничего не помогало, шли ноздря в ноздрю.

Обычно все офисные работники покупали сразу два справочника по доллару, не особо вдумываясь какой лучше, какой хуже. Кстати в обоих справочниках была одинаковая информация. Так вот одна из этих фирм пригласила trouble-shooter

Он вник в ситуацию, подумал и сказал:

— На следующий месяц выпустите справочник меньшего формата, а чтоб информации было столько же, он должен быть маленький, но толстенький.

Получил свой гонорар и уехал, а конкурирующая фирма разорилась через два месяца…

— И в чем прикол?

— А дело в том, что когда справочники были одного формата, то они тусовались на офисных столах как карты, но когда один справочник большой и плоский, а второй маленький, но толстенький, то Вы в любом случае маленький положите поверх большого…

И в конце месяца поймете, что пользовались только верхним, а большой ни разу за месяц так и не открыли. Так зачем вам тратить на него доллар, если и в маленьком все есть?

Второй пример.

В головном офисе фирмы Найк, 1000 человек посворачивали себе головы, над неразрешимой задачей.

Приглашают trouble-shooter, обрисовывают проблему:

Мы начали производить кроссовки в некоторых беднейших странах Африки. Заранее все посчитали, построили фабрики, обучили персонал, себестоимость должна быть низкой, но тут столкнулись с неожиданной проблемой: местные работники наших фабрик, немилосердно воруют готовую продукцию. Целые деревни от мала до велика ходят в кроссовках по цене сопоставимой с их годовым доходом…

Мы пробовали нанимать больше охраны из местных, но было только хуже — охранники и их семьи тоже любят кроссовки…

Если завести секьюрити из Штатов, то себестоимость вообще зашкалит.

Trouble-shooter: — А чего вы от меня хотите?

Найк: — Придумайте, как сделать так, чтобы кражи снизились до нуля, не затрачивая при этом денег на охрану фабрик.

Trouble-shooter, конечно же ничего не понимал в технологии производства обуви, но в отличие от 1000-и топ менеджеров, которые понимали, умел смотреть на любую проблему с совершенно другого угла. Он немного посидел один в прохладной темной комнате и выдал ответ:

— Вам нужно в разных странах выпускать отдельно левые и правые кроссовки.

Врачи поставили моему другу диагноз, с которым не живут больше двух лет. Полтора года он жил обыкновенной жизнью, но скрывал дикую боль ото всех, кроме меня. Меня съедало изнутри то, что я не могу никак ему помочь, а времени с каждым днем становилось все меньше и меньше. Все это время я копила деньги, чтобы отвезти его посмотреть на море, так как он никогда его не видел, но я знала, что он очень этого хотел. Когда болезнь начала показывать себя, он терял сознание, практически не выходил из дому. Я приходила к нему, мы играли в игры, читали друг другу вслух рассказы Брэдбери, я готовила еду, он всегда шутил, что, скорее умрет от моей еды, чем от диагноза. Спустя какое-то время я купила билеты на поезд, взяла с собой все медикаменты, которые могли бы пригодиться, пришла к нему, чтобы обрадовать его, но мне никто не открыл. Он не стал дожидаться, пока болезнь убьет его и сам ушел из жизни. Милиция передала мне короткую записку, где он очень извинялся передо мной и уверял, что он умер не из-за моей еды. С тех пор прошло много лет, но я дословно помню последнюю строчку его письма: "Люди так любят ездить на море, но почему-то не замечают, что у них внутри разливаются целые океаны".

В детстве у меня был немецкий самокат и одни сёстры. Подъеду к песочнице — они там ковыряются, "дочки-матери", меня увидят:

— Оооо! будешь Отцом!

Ну, Отцом, в принципе, нех[рен]ово, думаю.

— А чё делать?

— Езжай на работу!

Едешь себе на самом лучшем в мире самокате, давишь шелковицу, дикие абрикосы, пытаешься сбить стрекозу... за[ши]бись на работе! Потом поймают тебя у ворот, орут:

— Ты где шаро@бишься? Ты почему на обед не приехал?

Затащут в песочницу, ты закинешь пару формочек песка себе за шиворот, все довольны, а ты — дальше, [м]лядь, НА РАБОТУ! Откуда в 7 лет знать все эти качели про Отца...

Резюме: Где только не работал, и только на пенсии, устроившись сторожем, я понял — вот она, работа из детства

Есть у нашего выпуска, как и у многих других, свой чат. Там мы, обычно, поздравляем друг друга с юбилеями и согласовываем встречи выпускников нашего курса. Но тут случилось так, что нашего бывшего однокашника назначили главой одного федерального ведомства и все: пропал чат. Превратился в ярмарку подхалимажа и тщеславия. А тридцать лет назад все, вроде, нормальными людьми были. Мне кажется, что та старая шутка про Брежнева, когда он приходит к проктологу и жалуется на то, что не может сходить в туалет, была не шуткой.

Дырочку реально зализали.

Мы с сестрой одногодки. Когда родители развелись, обеих суд оставил с матерью. В десять лет у меня случилось первое озарение: развелись они из-за маминого склочного характера. Так вышло, что основные надежды матушка возлагала на сестру, всё ей, а я росла как бы сама по себе и ужасно ей завидовала — её мама любит. Поэтому я начала общаться