Есть у меня приятель, зовут Володей. Занимается оптовой торговлей. Не так давно у него появилась возможности расширить площади своего торгового помещения за счет подвала. Чтобы расчистить подвалы здания на питерской Апрашке, дешевле всего нанять бригаду бомжей, которых обитает в этих краях видимо-невидимо.

Так и сделал Володя со своим недавним товарищем Саней. Зашли они вечером в подвал работу принимать, а один из бомжей и говорит:

— Командир, надо бы доплатить.

— Цену заранее обговорили, какая еще доплата?

— Да тут, понимаешь, атмосфера больно уж спертая, миазмы кругом.

Ну, дали бомжам по лишней десятке за образованность.

Приехал Володя после работы домой, а неизвестное слово у него из головы не идет. Полез он в толковый словарь, нашел! Решил радостью своей немедленно с Саней поделиться. Да вот беда, телефон его позабыл. Знает лишь, что начинается он с 347 и что живет Саня Об%%%цов где-то в районе Комендантского аэродрома. Ну да, осеняет Володю, у него же есть на компакт-диске база данных на жителей всего Питера. Полез в комп, нашел и адрес, и телефон, счастливый звонит. Далее диалог.

— Да, слушаю?

— Санек!

— Да, я.

— А это Володя. Так ты знаешь, что такое миазмы?

Трехсекундная пауза.

— Миазмы?

— Да, миазмы! Так вот, это гнилостные испарения от разлагающейся органической ткани… (и т. д. слово в слово по толковому словарю).

Пока Володя читал, до него дошло, что, по-видимому, слушает его совсем не тот Санек, которому он намеревался поведать об открывшемся ему жутком смысле, вложенному в этот термин. Но расшаркиваться не хотелось, поэтому в конце выступления Володя лишь спросил.

— Ты понял?

— … Да, понял…

— Молодец.

Володя почти уже забыл о происшествии с миазмами, как вдруг через полчаса в квартире раздался телефонный звонок. Из трубки слышался взволнованный голос его недавнего собеседника.

— Вы не оставили номера, но мой автоответчик его определил… Ладно, Бог с вами, раз уж вы меня нашли, то половину я готов заплатить прямо сейчас, другую половину в течение недели. Поверьте, ну нет у меня сейчас всей суммы!

Я работаю врачом-травматологом. Вчера скорая привозит пострадавшего с изрядно покусанной собакой физиономией, откушенным ухом, cвернутым носом+

Я спрашиваю:

— Что случилось?

— Кавказец покусал.

С соседней кушетки:

— Совсем хачики озверели...

У нас контора перешла на пластиковые карточки для выдачи зарплаты. Так как контакт с кассиром для разборок по зарплате теперь исключен, то решили расчет зарплаты высылать по почте.

Я админ. Манагерши собрались, зовут к себе. Типа информация по зарплате дело жутко конфиденциальное и хранить такое в почте "чтоб все видели" опасно. Что с этим делать? Отвечаю — уничтожать письма после изучения. А как это делать? Отвечаю "распечатать и съесть" и ухожу. Все бы хорошо, как говориться, я пошутил — все посмеялись. но..

Иду к курилке. На подходе слышу громкий диалог двух манагерш

— Ты чего жжешь в пепельнице?

— Программист наш урод(это про меня. торможу. слушаю ), думает что самый умный.

—???

— Да зарплату говорит распечатывать и жрать. Как будто не ясно что надо просто напечатать и сжечь. .. уходил по стенке...

Кто сказал, что одесский юмор — прерогатива исключительно Одессы?

И в нашем Волгограде встречаются неадекватно мыслящие индивиды.

Еду, значит, сегодня в трамвае на работу. Прямо передо мной стоит мужичонка. Плюгавенький такой, мятый. Причем явно с бодуна. Трамвай достаточно наполнен, поэтому время от времени дама, которая стоит лицом к лицу этим мужичонкой свой грудью пятого размера упирается ему прямо в нос. Нечасто, но основательно. Мужик с бодуна и так-то продышаться толком не может, а тут еще такой вот специфический "сеанс массажа".

Не стерпел он похоже, недостатка кислорода и после очередной "стыковки" вежливо так ей замечает: "Мадам, наладьте в конце концов свою семейную жизнь..."

Надо было видеть пунцовое лицо этой женщины, когда она продиралась к выходу, сшибая как кегли пассажиров.

Pascaller: Who is: Я бы советовал тебе не материться

Who is: Pascaller: Маме советы давать будешь.

Pascaller: Who is: Я бы посоветовал твоей маме предохраняться, но уже поздно