В детстве всегда было интересно, как будут себя вести родственники и друзья, когда я умру.

В 15 лет у меня умирает папа. Долгая, постепенно нарастающая депрессия. Два единственных друга, которые у меня были, бросают попытки помочь вытащить меня из пропасти, в которую я падала с каждым днём все быстрее и быстрее, сама того не видя.

Мне исполняется 16. Четыре попытки покончить с собой, две из которых заканчиваются больницей, а одна из двух была на грани жизни и смерти.

Очередная попытка совершить [Роскомнадзор]. Попала в больницу. Долго откачивали. Без сознания двое суток. Снился сон.

Я в гробу, в белом платье, вся зелено-фиолетовая, похудевшая. В соседней комнате разбитая мама, кое-как шевеля пальцами, делает рассылку в социальной сети всем моим знакомым о печальном известии. Старший брат в соседней комнате просто сидит на диване и смотрит в стену. Бабушки и дедушки убитые, хватаются за сердце и не знают, как успокоиться.

День похорон. Пришли два лучших друга, долго стояли и смотрели на меня, один не выдержал и разрыдался так, что не держали ноги. Гроб закопали в землю. Спустя три недели старший брат съехал с катушек и перестал говорить.

Просыпаюсь в больничной койке, рядом посапывает лучший друг, мама держит за руку в полудреме.

Мне 23. Даже и мысли о том, чтобы просто навредить себе после того сна не возникало. Живу счастливо и дышу полной грудью, о своей "смерти" напоминают лишь шесть шрамов на запястье. Скоро иду на пластику по удалению шрамов, не хочу даже быть причастной к тому времени.

Учусь на факультете "Таможенное дело". Мой преподаватель по математике говорит: "Таможенник должен знать лишь два математических выражения: отнять и поделить".

Нашёл телефон. По виду был женский. Думал, что через некоторое время владелец узнает о потере и позвонит. Прошло 3 часа, и я решил сам позвонить. Набрал номер мамы и говорю: "Здравствуйте, я разговариваю, вероятно, с телефона Вашей дочери. Не могли бы Вы каким-нибудь образом сообщить ей, чтобы она со мной связалась, и я отдам ей телефон". Она ответила положительно. Через несколько секунд этот телефон зазвонил, и оттуда голос: "Доча, какой-то [ч]удак нашёл твой телефон, вот его номер..."

Я был в а[ут]е.

В большой компании моих друзей есть радикальная феминистка и лгбт-шница, которая вписывается во все политические скандалы, вечно стоит в центре города с транспарантами, везде подмечает ceксизм, расизм, шовинизм и открыто говорит о проблемах человечества. Многие ее не любят. Кто-то над ней открыто ржет, кто-то стебет, кто-то лично общается спокойно, а за глаза говорит много гадостей. А мне настолько противно это все слышать, что я, наверное, скоро рассорюсь со всеми друзьями, пытаясь убедить их не оскорблять и не унижать эту девушку при мне, даже за глаза. Потому что я ей обязана жизнью.

Когда я утонула в депрессии и проблемах, которые уже не могла из-за этой депрессии решить, и уже всерьез думала о суициде, моя семья делала только хуже, а друзья отмахивались: "Забей, у всех щас проблемы", — и предлагали бухнуть. И только она, почти чужая на тот момент, терпеливо выслушала меня, сумела подобрать правильные слова и нашла людей, которые мне действительно помогли. Никогда этого не забуду.

Работала в салоне связи. Как-то пришла к нам мама с дочкой. Дочка разодетая, а мама одета бедно. И доча в приказном тоне велит купить ей последний айфон. Мать пытается взять кредит. Зарплата у неё 7 тысяч. Ей не одобряют. Так эта мразь, доча ее, разоралась, что мать у нее бомж, что она ее всей душой ненавидит. Хлопнув дверью, вылетела из магазина. А мать со слезами на глазах извинилась за такую дрянь и ушла. .. Хотелось догнать и у[дол]бать той суке!