началось удушье.

Я очень нехорошо отношусь к отечественной медицине, но из песни слова не выкинешь — скорая приехала через 2 (две) минуты. Быстро вкатили укол и повезли в больницу. Я сел внутрь вместе с ней и санитаром. Эдакий здоровенный Илья Муромец. Я сказал ему — "хорошая у вас работа — людей спасать". А он на культурном русском языке начал жаловаться, что медицина в стране развалена, что платят мало, что на такой работе надо сутки через трое, а их через день гонят.

Мы неслись при этом под мигалкой внутри пятитонной новёхонькой амбулатории на колесах, просто упичканной разнообразными медицинскими прибамбасами. Укол начал действовать — удушье сняло ещё в дороге. И я мысленно переводил такой сервис на ценник медицины США, с которой тоже приходилось сталкиваться. С учетом дальнейших медпроцедур, мы намотали сегодня минимум на три тонны зелёной петрушки в купюрах дяди Сэма. За бесплатно.

Впрочем, и в штатах не пришлось бы платить при наличии страховки. Но там потом еще полгода страховая компания разбиралась бы с больницей, за что она согласна платить, а что будет за счёт клиента.

Что касается нашей медицины, я помню и много хренового. Осталось срастить с увиденным сегодня. Рабочая гипотеза: болейте, граждане, сколько хотите, но если вздумаете отбросить коньки — вернем с того света, не портите демографию.

А пока мы качались в карете скорой помощи, я живо вспомнил 90-летнюю питерскую бабушку, у которой гостил когда-то. При наливании чая, то есть раз сто за день, она каждый раз снимала с носика своего чайника специальную насадку, а потом торжественно водружала её обратно. И меня молила делать то же самое. Потому что, как выяснилось, летом 1927 года из носика чайника вылетела пчела и укусила в язык её лучшую подругу. Язык распух и торчал далеко за пределы.

В общем, тёща теперь в больнице, доктора появятся только в понедельник, а дома — пришла беда, отворяй ворота. На кухонном столе остались эти злосчастные, неотразимые пирожки с невероятно вкусной ягодой. грёбаная генетика! Жена не решалась притронуться к уже надкушенному пирожку, долго ходила вокруг, наконец развернула второй. Жжжжж — в язык. Сдавал сейчас в ту же больницу, в ту же палату, старался не смотреть на санитарок — они тихо сползали по стенам: (

Веник выиграл в какую-то лотерею почти сто тысяч. И в заначке ещё было примерно столько же. И юбилей на носу. Созрел у Веника хитрый план: жене он, понятно, про выигрыш не сказал, нагудел ей, что отпуска у него в этом году не будет — и отправил её с детьми (у него три дочки) в Черногорию на три недели. Сам же, понятно, собрался три недели гулеванить, а первым делом собрал друзей — юбилей отмечать. Триццать лет, не хухры-мухры.

Друзья собрались и славно погудели. А на другой день выкатили Венику дружеский подарок. Всё он, бедолага, мечтал — как в "Достучаться до небес" — с двумями девочками сразу. Вот друганы скинулись и привезли ему из проверенного эскорта двух милых леди, оплаченных на всю ночь. И разъехались.

На радостях Веник то ли перепил, то ли употребил чего-то... В разгар веселья захотелось им покушать — а дома кроме куска мяса ничего и нету, вчера всё слопали. Веник и заявил: да нет проблем, сейчас шашлык будет, прямо тут, в гостиной! К чести эскортниц — они его честно отговаривали, а потом честно помогали тушить пожар.

Итог: ковёр прожжён, ламинат прожжён до бетона, стены-потолок в копоти, соседи залиты. Эскортницы, подумав, сослались на форс-мажор и удалились.

Вся заначка вместе с выигрышем ушли на ремонт. До приезда жены с детьми Веник питался мягко говоря умеренно.

Встречая своих женщин, Веник мучил себя вопросом: заметят ли они, что ковёр, ламинат и обои — новые?

Первое, что бросилось в глаза его жене — розовые кружевные трусы одной из эскортных девочек, кокетливо свисающие с люстры в прихожей...